Записки мерзкого старикашки - "Посмотри на дурака"

Продолжение.

Архивное фото

Нормального человека необходимость лезть в петлю повергает в ужас. Венера Антеевна была нормальной. Что бы набраться храбрости, она отрыла из шкафа бутылку водки. Незнамо сколько лет водка ждала мужика, но так и не дождалась. Выпила три раза по пол-стакана.

Затошнило.

Логично было бы и лезть на стул, но она почему-то рванула на воздух, и шлёпнулась на скамейку у сада. Там сидела бабка Ирэн. Собаку выгуливала. Сеттер Дэзя юлой крутилась меж кустами.

-Что это с тобой? Ты чего... Выпила??

Даже состоя на 95% из скелета, и на 5% из бус, Ирэн сохраняла изящество. Изнывая от одиночества, она всех пыталась поразить жуткими историями. Месяц назад рассказывала, как сидела за столом, и плюмц - в стекле круглая дырочка. Пуля над головой просвистела. Стреляли в неё. И дырочка реально была.

-Сбежал?! - Ирэн подразумевала, что какой-то мужик почти-почти, но-таки углядел Венеру в лицо. -Не убивайся ты так. Мой муж когда обе ноги потерял, тоже расстроился. А зря.

-Муж? - глухо отозвалась Антеевна.

-На Чукотке вышел в пургу из дома, снега набрать, пошёл назад - и мимо дома. Отморозил ноги. Смеялся, что после этого хотел застрелиться.

-Смеялся?

-Если б не это, лет через пять спился. В результате стихи начал писать. Поэт, три книги издали. Мне, правда, досталось...

-Ухаживать?...

-Да не. Боли у него были, фантомные — так он тогда меня звал. Семь раз в день, это перебор.

-Бабуся, меня и так тошнит...

-Я тебе что скажу: дурачка малолетнего найди.

-Посадят.

-И что? Советский суд - гуманный. Сошлют туда, где попа и сиськи будут тебе сокровищем.

-А пацану жизнь ломать?

-«Сломаешь», «спасёшь» - откуда тебе знать? Одни люди — как мы с тобой. Ничего в их жизни хитрого. А ты найди пацанёнка, что б Лунную сонату играл, маслом картины рисовал. Слишком умного для жизни. Такие и в двадцать пять не знают, откуда дети берутся. А потом чуть на собственном хрене не вешаются. «Пути Господни неисповедимы» - это вот про них.

Когда Мамей пришёл, мать спросила:

-Чего там, рояль лучше?

-Не, мы вообще в их дворе играли. Две девчонки и ещё тёть Веня за нами смотрела.

-Во что играли? - без интереса спросила она.

-Да во что девчонки умеют! Кислые щи понарошку варить, да рынок. Мам?

-Да?

-А можно папин фонарик взять завтра?

Она ответила не сразу. Какую-то малышню засекли за развлечением: один заходил в пустую каморку в подвале, и спускал трусы. Другие распахивали дверь, и светили туда фонариком. «У нас растёт будущий режиссёр», - заметила препод марксизма-ленинизма из третьей квартиры, Инна Трофимовна.

-Зачем?

-Я хотел хоть пол-крышки открыть*, а на неё навалено, и куда свалить без света не поймёшь.

-Хорошо. Только на улице им не балуйся. Какой хулиган ещё отберёт. Помнишь, как с тебя значок сняли?

На следующий день выяснилось, что Венера Антеевна попала в больницу с отравлением. В обед припёрся Мамей. Сначала его не хотели пускать, но потом решили, что он лучше услышит, если вдруг кто позвонит. Он немного помучил «Блютнер». Потом пролез под колючей проволокой в пустом окне и выбрался во двор. Посветил в подвальное окошко. Ничего не поймёшь. Он залез.

Двери не было.

И это была не Пионерка.

Когда Кёнигсберг перешёл русским, вместе с большинством домов Старого Города они взорвали прилегающий к Замку Дворец. А он был затейлив. Янтарная комната делалась для него. Была в нём «комнатка родителей» (Фридриха I), разрисованная, как шкатулка. Торец занимал огромный камин. Он назывался «Посмотри на дурака». Слева, как бы из-за камина, выглядывал хитрющий господин. Смотрел не то на тебя, не то за твою спину. Прекрасный барельеф из черного камня в натуральную величину XVII-го века.

В подвале, куда залез Мамей, тоже был камин. Простенький. Но был и барельеф из черного камня, справа! Обнажённая, испуганно оглядывающаяся, женщина. «Мелюзина» фон Шванталера повторяет эту позу, но барочный мастер двумя веками ранее был гораздо щетильнее в деталях. Неужели... ухмыляющийся господин когда-то крался подсмотреть за ней?

Барельеф потряс Мамея. Он провёл пальцем по полированному камню. В пыли остался черный блестящий след. Вытянул из мусора на полу тряпку, протёр. Оттирая живот, подумал, что вот у неё-то точно всё, как у настоящей. Не то, что куклы. Впадинка под животом подалась. Ещё... Что-то повернулось, и палец ушёл глубже.

Не стоит такого делать с немецкими вещицами. Там могла прятаться взведённая гилотина - рубить пальцы ворам и грешникам, и это считалось бы образчиком высокого прусского юмора. Мамею повезло — палец упёрся в какие-то зубцы. Он подобрал палочку, потыкал. Похоже, они могли поворачиваться.

Через день Венера Антеевна вышла на работу. В обед прибежал Мамей. Она всё не решалась его позвать, как он явился сам.

-Тёть Вень, - сказал он, - а вот у девочек... внизу живота... есть такая щель, что ли. Что туда на самом деле должно вставляться?