Провод синий, провод красный

01 - Начало

Меня зовут Камбермонаулд.

На острове Кергелен пишу я. Одна из церквей пастафариан, поклоняющаяся макаронным изделиям типа «ракушки», поджаренным до корочки и посыпанным сахаром, основала здесь базу. Не знаю, когда и зачем. Хотя я пастафарианин, спагетти я так и не полюбил, потому легко перешел в секту жареных ракушек. У меня ещё двенадцать мешков этой превосходной еды, масло, сахар, рыбные консервы и батарейки.

Я происхожу из Вильнюса, из страны под названием Литва. Когда взорвалась Балтийская атомная станция — БАЭС, - я находился, как и многие мои соотечественники, на заработках. В Сиднее. Потому уцелел. Ко времени, от которого начинается рассказ, Литвы уже не существовало.

У меня был нюх, и я уже до взрыва БАЭС знал, что с русскими АЭС будут проблемы. После исчезновения Литвы уцелевшим литовцам и полякам давались большие привилегии. Я воспользовался ими, окончил университет и сделал успешную карьеру в области безопасности и охраны атомных реакторов. Расследовал аварии.

За полгода до Коллапса меня вызвали в Женеву. Оказалось, что уже два месяца инспектор Курц, направленный в Россию, в Верхнее Заволжье, не подаёт вестей. Женева обращалась в Москву, и та высылала следователя, однако и этого следователя мы почему-то не увидели. Решено было запустить тандем — я главный, внешне - секретарь, а Райхарт Г. - мой как бы босс.

Вдвоём мы долетели до Хельсинки, и оттуда плыли в Петербург финским рейсом. Так безопаснее.

***

Сразу за таможней нам навесили сопровождающих. Я не говорил по-русски, хотя прекрасно знаю его. Нас поселили в разных номерах. Тогда я понимал далеко не всё. Сообщения в газетах о российских казнях за изнасилования малолетних упорно перемежались слухами о свободе и дешевизне девиц от четырнадцати.

Меня спасла печень.

Мы ужинали в ресторане. В мои планы входила водка, поскольку она неминуемо присутствовала там, куда я собрался, и мне надо было разобраться, сколько я могу осилить. Я довольно весело одолел больше двухсот грамм, и хорошо закусил, но печень справедливо отметила, что поступило недопустимое количество яда. Когда я вернулся в номер, со мной начала откровенно заигрывать горничная. Но мне было не до этого. Эта обслуга - девушки меньше 18 со старящим гримом, - была подставой. Акт фиксируется камерой. Таким образом, почти все иностранцы сразу подпадали под закон о смертной казни, не делающий для них исключения, и их дальнейшее поведение полностью контролировалось. Впрочем, подобные интенсивные методы контроля на практике активизировались редко - что бы не раскрыть механизм.

Я стонал, плевался, имитировал, что умираю. Да и вправду было плохо. Она оживленно выясняла по телефону, в обсценных выражениях, как стащить с меня брюки. Уяснив происходящее, я пристегнул брюки к рубашке, а рубашку было невозможно снять из-за того, что узел галстука я прошпилил заколкой.

Мы боролись за обладанием репродуктивным органом почти до утра, когда с приступом рвоты я вылил на неё содержимое желудка. Возможно, неудача сказалась на её дальнейшей карьере, кто знает. Некоторые угрызения совести были, лишь когда я присвоил себе её паспорт. Он лежал раскрытый на столе, что бы свидетельствовать, что преступник знал, сколько лет жертве.

Кстати, Райхарт от своей девицы не ушел.

Утром мы были на приёме чиновника по энергетике. Петербург крупный город, но он не мог дать никаких пояснений, так как Мёрковское АЭС в Заволжье подчинялась министерству какой-то автономии, за безопасность её отвечало какое-то АБЭРТ, и так далее. Несмотря на то, что это была одна страна, Мёрков был им, как в тридевятое царство.

Нас одарили билетами на два купе-люкс. На вокзале у меня зазвонил телефон, и я в страшном отчаянии отказался от поездки. Затем зашёл в ресторанный туалет с единой кабинкой, там в секунду снял костюм, под которым было женское платье, одел парик и навел макияж. Довольно спокойно проскочил шпика. Поверх фото девушки в паспорте у меня уже было вклеено своё. К этому моменту началась давка за последние оставшиеся билеты. Кассирша даже не взглянула на паспорт, зря старался. Билет обошелся мне в лишнюю сотню. Это немного. При посадке я присоседился к компании, от которой так несло перегаром, что желудок опять забил тревогу. Компания приняла меня с распростёртыми объятьями.

В вагоне сразу «залезла» на вторую полку, лёг на один матрац, и накрылся другим. Несмотря на осень окно до конца не было закрыто. Примерно каждое третье окно в поезде не закрывалось, что не так уж плохо для возраста рам – четвёртого-пятого десятка. Господа из компании пытались меня расшевелить, или залезть под платье, но божьи слёзки суммарным объёмом литр скоро их успокоили.

Через сутки, поздно вечером, я сошёл в Мёркове. Моя компания взялась меня провожать, да так, что чуть не отстала от поезда. Никаких подозрений я "не вызывала", хотя полиция шмыгала. Вагона с Райхартом не было. Наверно его повезли показывать какую-то другую станцию, максимально похожую.

От Мёркова до Даркневиц, где само АЭС, с полсотни километров. В России это не расстояние.

Насчет ночлега я не волновался. Более половины всего населения России проживало в миллионных англомерациях, и города типа Мёркова захирели. Чуть не улицы пустых домов. У меня была папка бланков различных учреждений с самыми причудливыми печатями. Я вписал в некоторые адрес пустого дома, который выбрал, но это не пригодилось.

Следующий день я потратил на возведение хорошей антенны на чердаке, и передал на спутник (тогда русские регулярно сбивали их над собой, что бы граждане великой страны не лезли в зарубежный интернет), что добрался до Мёркова. Я не торопился. Вернул себе мужской облик, полдня колол дрова, что бы вышибить запах дезодорантов пОтом, затем сходил в магазин. Тщательно обдумал перечень типичных товаров - водка, спички, хлеб, соль, т.д. Вместо водки продавщица посоветовала «Урожай». Макияжем она напоминала пасхальное яйцо. Купил три бутылки.

Я родился в Литве ещё советских времён, и знал, что в запретных зонах России грибов, как правило, больше. Я сказал ей, что приехал в дом друга, хорошо бы постираться, а вообще хотел бы по грибы, но не знаю мест. Намекнул, нет ли здесь каких зон, поросших белыми, как булыжная мостовая? Она вдруг стала малоразговорчивой и посоветовала почаще бывать в церкви.

Как-то мне уже советовали почаще бывать в церкви. Кажется, в Сенегале. Поэтому когда я ложился спать, то прислонил к двери ящики, и положил рядом топор.

Я проснулся от грохота ящиков. В приоткрывшуюся дверь просунулась пропитая физиономия, и неизвестный спросил:

-Прошёл слух, ты три бутылки «Урожая» приобрел? Помощь нужна?

Точно также всё развивалось в Сенегале. Хотя, может быть, это было Буркина-Фасо. Там я ответил неверно, но теперь знал правильный:

-Иди нау..й!