Два сына
Рассказ
«Благослови, Господь, семью – Творения венец!»
Дайва очнулась и с трудом открыла глаза. Вокруг было совершенно темно и тихо. Голова была тяжёлой, её мутило. Она попыталась встать, но не смогла даже пошевелиться. И тут она всё вспомнила. Это смирительная рубашка не даёт ей двигаться, ведь она в психбольнице! И слёзы полились из её глаз. Она плакала, а в памяти возникали картины из её далёкого прошлого. А ведь казалось, что всё это было ещё совсем недавно...
Дайва всегда любила детей, особенно самых маленьких. Её притягивали к себе их чистые глазёнки, изумлённо открытые навстречу окружающему миру, их доверчивость и беззащитность. В глубине души она решила для себя, что у неё обязательно будет много детей.
Но реальная жизнь непредсказуема, а иногда и просто жестока. В этом она убедилась, когда после нескольких лет благополучного замужества врачи вынесли ей суровый приговор: у неё никогда не будет детей.
Дайва вначале была в отчаянии и наверняка бы впала в депрессию, если бы не поддержка и забота Юозаса, её верного и любящего мужа. Когда она немного успокоилась, они решили усыновить мальчика из детского дома (муж всегда мечтал о сыне-первенце).
Маленький Витукас, крепенький, как боровичок, очень подвижный и улыбчивый, сразу их очаровал. С первого же дня он завладел не только всем их свободным временем, но и сердцами. С его появлением в их доме зазвучал детский смех и как будто прибавилось солнечного света. Наконец-то они оба испытали настоящие родительские чувства.
А через два года Дайва решилась признаться Юозасу, что всегда мечтала о девочке. К её радости, Юозас тотчас согласился. И они опять посетили тот же детский дом, где совсем недавно нашли своего Витукаса.
Первый, кого они там увидели, переступив порог детдома, был выбежавший им навстречу малыш. Увидя их, он остановился, как вкопанный, и молча смотрел на них своими большими грустными глазами.
Мальчик был худенький, нескладный, а в его глазах было столько недетской печали, что сердце Дайвы дрогнуло. И вместо девочки они усыновили Кястутиса. Правда, вначале они сомневались, ведь мальчик уже большой, он всё понимает. Сомнений и вопросов было много. Но умоляющие глаза мальчика они уже не могли забыть. И они решились.
Шло время. Жизнь текла своим чередом. Их дети росли, как и все дети в мире. Они так же капризничали и болели, играли, набивали себе шишки и синяки, дрались и мирились.
Как только младшенький Витукас стал ходить в детский садик, Дайва вернулась к своей прежней работе. Забот в семье хватало, но родители были счастливы.
Старшенький Кястутис уже ходил в школу. Он долго никак не мог привыкнуть называть родителей «папой» и «мамой», что очень огорчало Дайву. А Юозас успокаивал её, говоря, что время всё расставит по своим местам. Кястутис, хотя и был довольно сдержанным и молчаливым, но послушным и безотказным к любой просьбе родителей. Он всегда помогал Дайве по дому, а отцу в работе по саду на даче, хотя очень любил, уединившись где-нибудь в уголке, запоем читать книги или провести весь выходной за своим любимым занятием - рисованием.
Зато младший Витукас был ему полной противоположностью. От природы крепкий и очень живой он любил общение, шумные игры, а позднее, занятия спортом, чем радовал отца и всегда составлял ему компанию в походах на стадион во время матчей с участием любимой баскетбольной команды. На праздниках он любил потанцевать, попеть литовские народные песни, обожал мамину домашнюю стряпню, особенно традиционные литовские «цепелинай» и холодный свекольник, уплетая их с отменным аппетитом здоровяка, радуя щедрое материнское сердце. И хотя он часто бывал строптивым, терпеть не мог помогать по дому, особенно на кухне, но он был домашним любимцем и баловнем, а потому ему всё сходило с рук. В общем, это была семья, как семья.
И соседи, и друзья считали их удачливыми. У них было всё: хорошая работа, прекрасная квартира, просторная дача совсем недалеко от города в красивом месте у реки Нярис, двое здоровых сыновей.
Но жизнь есть жизнь. И, когда старшенький Кястутис был уже абитуриентом, болезнь сердца унесла в могилу Юозаса. Перенести эту тяжёлую утрату Дайве помогли и сыновья, и друзья.
Говорят, что время - лучший лекарь. Её старший сын Кястутис оказался не только трудолюбивым и заботливым, но и талантливым. Он уехал в Эстонию и поступил в Академию художеств. Теперь он успешно учится, получает стипендию и ещё подрабатывает, чтобы маме было легче материально. Он часто пишет Дайве длинные письма, в которых называет её «моя милая мамочка». На праздники он приезжает с подарками, а во время летних каникул целыми днями работает на даче в саду, не позволяя матери выполнять тяжёлую физическую работу. А недавно он написал маслом её портрет, который она повесила в гостиной и теперь с гордостью показывает своим друзьям и гостям.
Младший Витукас только что окончил среднюю школу, но ещё не решил, какую дорогу в жизни выбрать. Дайва не стала торопить своего любимца. Пусть пока побудет дома и разберётся сам в себе. Да и ей радостней после работы возвращаться домой не в пустую квартиру. Она всё никак не может привыкнуть, что с ней нет её верного Юозаса. Правда, её тревожит то, что Витукас почти все дни проводит на диване перед телевизором или спит, а вечерами пропадает с какими-то весёлыми компаниями, возвращаясь далеко за полночь и с запахом алкоголя.
Вначале Дайва разрешала сыну приводить друзей домой. Но после того, как несколько раз ей пришлось ремонтировать мебель, а однажды даже обнаружилась пропажа денег, Дайва вынуждена была запретить сыну пирушки в доме, чем вызвала его бурную реакцию. Но она была на этот раз непреклонна. И ему пришлось уступить. После этого он почти перестал с ней разговаривать, отвечал с раздражением, а обращался к ней, только когда ему были нужны деньги. Он стал часто где-то пропадать, даже иногда не ночевал дома, никогда не предупреждая об этом мать.
В начале лета Витукас заявил, что, так как Дайва немного приболела, он хочет привести в порядок садовый участок после зимы. Она обрадовалась предложению Витукаса, тем более, что он раньше от этого всячески уклонялся.
И вот теперь такая неприятная новость! На днях ей позвонили соседи по саду, добрые друзья её семьи, и сообщили, что её Витукас обитает на даче с компанией своих друзей. К ним по вечерам из города приезжают какие-то подозрительные девицы. И тогда в их садовом домике ночи напролёт происходят шумные и непристойные оргии с кострами и даже драками. Того и гляди, они спалят не только свой домик, но и соседние дачи.
Никакие просьбы и уговоры соседей на них не действуют. Наоборот, в ответ на все увещевания неслась нецензурная брань, оскорбления и даже угрозы, летели пустые бутылки. В конце концов, терпение у соседей лопнуло. Они решили вначале сообщить обо всём Дайве, а если это не поможет, то обратиться прямо в милицию.
Дайва ушам своим не верила! Она пообещала звонившей соседке разобраться с сыном и попросила в случае новой оргии обязательно ей сообщить.
Ждать пришлось недолго. Этой же ночью раздался звонок телефона. Соседка сказала, что на даче опять творится что-то невообразимое. Перепившаяся компания с пьяными криками и песнями шатается по всем дачным участкам, топча и ломая всё на своём пути.
Дайва на такси тотчас выехала на дачу. Несмотря на поздний час, домик был освещен, все окна и двери открыты настежь. Из стоявшего посреди сада магнитофона во всю мощь гремела музыка. На газоне валялись пустые бутылки, под кустами виднелись лежавшие полуголые парочки. В открытую дверь в домике был виден стол, уставленный грязной посудой на скатерти, залитой вином. Весь пол был усеян окурками и обрывками бумаги. Цветы возле дома вытоптаны, многие кусты поломаны.
Разгром был полный! Возмущению Дайвы не было предела. Мало того, что Витукас её обманул, но со своей компанией такого натворил, что ещё не выздоровевшей Дайве теперь несколько дней придётся разбирать этот хаос. Найдя полупьяного Витукаса, она велела отправить всю компанию на такси по домам, а сама, пытаясь успокоиться, принялась за уборку. Работая, она слышала, как Витукас собирал своих друзей, затем звук отъезжающего такси и тяжело вздохнула.
Продолжая убирать, она думала о том, как будет завтра извиняться перед соседями и что скажет протрезвевшему Витукасу.
Она не заметила, как кто-то, тихо подкравшись сзади, быстро и сильно зажал ей рот. Ей заломили руки и повалили на пол. Оказалось, приятели Витукаса никуда не уехали. Они просто затаились, а затем, выждав момент, набросились на Дайву и связали ей руки и ноги.
Вскоре подъехала машина «Скорой помощи» и санитары в белых халатах уложили связанную Дайву на носилки, погрузили в машину и увезли.
Оказалось, что это Витукас вызвал «Скорую», сказав, что у его матери «белая горячка» и она, круша всё вокруг, бросается с ножом на людей.
«Скорая» приехала очень быстро и Дайву, связанную, увезли в психиатрическую больницу, где ночной дежурный врач, не слушая никаких объяснений Дайвы, сделал ей укол снотворного и оставил в изоляторе.
Это была ночь с пятницы на субботу. А по выходным дням лечащий врач в больнице не полагался. Поэтому Дайве пришлось, связанной, ждать целых два дня до понедельника. Не стоит рассказывать, что пережила за эти два дня Дайва, что передумала и сколько пролила слёз.
Только в понедельник она, сразу постаревшая и поседевшая, встретилась с лечащим врачом. Едва сдерживая слёзы и стараясь быть спокойной, она всё откровенно рассказала врачу. Тот оказался человеком мудрым и всё сразу понял. Он довольно быстро собрал комиссию, которая, внимательно осмотрев Дайву, вынесла решение о её полном психическом здоровье. Ей вручили справку с подписями и печатями и выпустили. И только по дороге домой она смогла дать волю своим чувствам.
Обливаясь слезами, она думала о том, что всё было бы по-другому, если бы рядом был Юозас и о том, что много лет назад она, наверное, совершила ошибку, взяв из детдома двух маленьких мальчиков.
Доставая из сумочки носовой платок, она выронила какой-то конверт, машинально подняла его и узнала письмо от старшего сына Кястутиса.
Он писал:
«Дорогая моя мамочка! Ты знаешь, что я всегда уважал и любил тебя, но только сейчас я по-настоящему начинаю понимать, что ты значишь для меня и как я должен быть благодарен тебе за всё, что ты мне сделала и делаешь. И я хочу сказать тебе ещё раз, что у меня на всём белом свете нет и не будет человека, роднее и дороже тебя, моя милая мамочка!»
После этих слов слёзы полились у неё ручьём. Но это уже не были слёзы боли и отчаяния. Это были слёзы облегчения. Они, как тёплым весенним дождём, омыли её душу и успокоили сердце. И она подумала, что всё, наверное, не так страшно, как ей сейчас кажется. Что остаётся у неё ещё один сыночек, Кястутис. Он вырос достойным человеком, надёжным и верным. С ним любая девушка будет как за каменной стеной. А ещё он по-настоящему любящий сын и поэтому ей не страшно будет встретить свою старость. Она с радостью станет нянчить маленьких Кястутисов, своих будущих внучат.
А Витукас?... Ну, что ж. Она не жалеет о том, что вырастила его и вложила в него столько своей души. Но теперь пришло время ему самостоятельно выбирать свой путь в жизни, но только уже без её заботы и участия.
«Предел на белом свете есть всему: Любви, терпенью, сердцу и уму....»
Завтра у него начнётся совершенно новая жизнь.
Она облегчённо вздохнула и решила перед серьёзным разговором с Витукасом вначале зайти на почту и отослать письмо Кястутису, в котором обязательно попросит у него прощения за то, что, возможно, мало уделяла ему своей материнской любви и нежности, и ещё, что она благодарит судьбу за то, что та послала ей такого замечательного сына.
Лидия РОМАНОВА-ПАПЕЧКЕНЕ
2005 г.
