«Стихи о человеке»

…За стеной семьянин одинокий живет,

и не знает никто не его этаже,

что опавшие луны, по дюжине в год,

собирает и прячет в пустом гараже.

С каждой новой луной, запершись в тишине,

достает все находки свои до одной

и, развесив рядами на голой стене,

долго-долго стоит перед каждой луной.

Через круглый и выпуклый лунный глазок

голоса и виденья вплывают извне,

и тогда от погибели на волосок

он себя ощущает, склоняясь к луне.

Он проводит ладонью по влажным глазам,

о прощении просит детей и жену

и прощается с ними навеки – и сам

вновь шагнуть не решается в эту луну.

А по небу беззвучно летит самолет,

так что только видны бортовые огни,

а прохожему кажется – движется свод,

это звезды – его настигают они.

В этот час одинокая плачет жена,

бередят ее душу недобрые сны, –

что подходит к кровати чужая луна,

и нельзя заслониться от света луны.

И нельзя оторвать околдованных глаз,

– а луна все светлей, холодней и светлей...

Светом тысячи лун заливает сейчас

эту спальню, и город, и лица людей.

И сжимает штурвал самолета пилот,

и ночной пешеход переходит на бег.

Лунный свет за собой никого не зовет,

но уходят за ним, и уходят – навек.

Снова луны в тайник убирает сосед,

возвращается той же дорогой домой.

Отпускает жену потухающий свет.

И никто не узнает, кто ушел за луной…

Море приснится; над синею чашей

что-то мелькнет невзначай.

Что это, чайка? – Нет, молодость наша.

Что ж, улетай, улетай.

Серым туманом залеплены дали,

сзади леса да река…

Море покой обещает? – Едва ли.

Просто, затишье пока.

Ширь необъятна и путь неизвестен,

и начинает свежеть…

Мы возвратимся? – Нет, прежнее место

занято будет уже.

Время пройдет, нас потянет на сушу,

к берегу, слиться с землей…

– Слиться с землей?.. Я, наверное, трушу…

Это – и все?.. Боже мой!

Нет, до конца остается надежды

полуспасительный блеск:

мир – еще шире, чем виделось прежде,

и земля – только берег небес.

На крутом берегу, у реки,

плодородной земли полоса,

а за нею – сухие пески

и протяжные в них голоса.

Широка и бурлива река.

Голоса, подступая, звучат…

От напора земли и песка

день за днем защищаю я сад.

Я встаю всякий раз до зари,

я сажаю цветы и кусты,

подпираю деревья мои

и с земли подбираю плоды.

На исходе тяжелого дня

прокляну нескончаемый труд,

и тогда окликают меня

голоса и на волю зовут.

Но боюсь я, что легкий полет

над пустынной и дикой землей,

убаюкав, меня унесет,

и умрет сад единственный мой.

Снова воду ношу я в горстях,

землю я из ладоней пою…

А порою я чувствую страх,

посмотрев на речную струю.

Знаю, будет большая гроза,

и разверзнутся над головой

и пошлют на меня небеса

небывалый поток дождевой.

И мой сад содрогнется и дом,

и усилием вздувшихся вод

сад от берега – весь целиком,

и меня вместе с ним – унесет.

На волне закачается он,

сад единственный, созданный мной,

и под крики скворцов и ворон –

выше них поднимусь над землей.

И сыпучие смолкнут пески,

и тогда различу с высоты,

обретенной по воле реки,

как плывут, расцветая, сады.