Le Monde (Франция): Германии было бы лучше, если бы она сохранила немецкую марку

Конституционный суд Германии принял решение против валютной политики Европейского центрального банка. Сейчас трудно себе представить последствия такого шага, но уже ясно, что немецкие судьи нанесли сокрушительный удар по единству Евросоюза.

Практически единогласное возмущение во Франции по поводу принятого 5 мая решения Конституционного суда Германии стало очередным примером непонимания, которое вот уже который год царит во французско-немецких отношениях. Этот дуэт некогда представляли «движущей силой» Европы, но сегодня он на грани развала.

Постановление немецких верховных судей пришлось на крайне неудачный момент. Долгосрочная судебная перспектива столкнулась с краткосрочной перспективой пандемии. Такие громкие столкновения и творят историю. Немецкие судьи даже не успели принять во внимание последний подвиг Европейского центрального банка (по крайней мере, так его представляют в прессе), то есть Программу экстренных закупок в связи с пандемией (Pandemic Emergeny Purchase Programme): в настоящий момент она оценивается в 750 миллиардов евро, но может быть расширена до 1,5 триллиона.

Как бы то ни было, немецкие судьи выдвинули ультиматум: ЕЦБ должен в течение трех месяцев обосновать выкуп государственных долгов с 2015 года. В случае отказа они грозят запретить Бундесбанку (то есть Центробанку Германии) участвовать в программах помощи ЕЦБ. Это означало бы незамедлительный рост процентных ставок в Италии, Испании, Греции и даже Франции. Евро может этого не пережить.

Предрешенная трагедия

Кристин Лагард вряд ли могла поступить иначе, чем ответить, что она продолжит «без стеснения» «делать все необходимое для осуществления своей работы», и что ЕЦБ представляет собой «европейский институт, который отчитывается перед Европейским парламентом и находится в юрисдикции Суда ЕС», в связи с чем он не обязан объясняться перед какой-либо национальной инстанцией. Кажется, что трагедия предрешена заранее.

Для понимания роковой сути ситуации стоит в первую очередь напомнить, что до появления евро у немцев сформировался своеобразный «патриотизм немецкой марки». Он был единственным доступным для проигравших в 1945 году и защитил их от повторения гиперинфляции 1922-1923 годов, которая питала нацизм. Поэтому они согласились отказаться от национальной валюты на том условии, что новая будет как минимум такой же хорошей, что и их марка.

Из этого следует, что в уставе ЕЦБ прописана всего одна цель: стабильность цен (у Федеральной резервной системы США их две: стабильность цен и полная занятость). Таким образом, была надежда, что ЕЦБ откажется от навеянных кейнсианством бесплодных попыток бороться с безработицей с помощью инфляции. Но жесткий подход сохранялся всего лишь в течение нескольких месяцев.

Инфляция 2%

Под давлением таких руководителей как Жан-Клод Трише и Марио Драги ЕЦБ перешел на новый международный стандарт, то есть 2% инфляцию, для которой, как мы это без конца повторяем, нет никаких теоретических и практических оснований. Это стало первым шагом прочь от основ.

На фоне финансового кризиса 2008 года ЕЦБ запустил политику обилия доступной ликвидности, которая не позволила добиться даже своей сомнительной цели (инфляции на уровне 2% в год). Кроме того, сейчас он еще больше расширяет эту политику, которая, казалась, уже достигла последнего предела. Остановиться на таком скользком пути, судя по всему, очень непросто, но именно этого пытается добиться постановление немецкого Конституционного суда. По крайней мере, для Германии.

Стрекозы из Франции и других «южных» стран еврозоны вновь поспешили обвинить трудолюбивого немецкого муравья в эгоизме. Разве он не воспользовался евро, чтобы накопить огромное положительное сальдо внешней торговли и валютные резервы? Разве не может он в таких условиях проявить хоть минимум солидарности с сильнее всего пострадавшими от пандемии странами еврозоны?

Экономическая логика

Такие рассуждения игнорируют экономическую логику. Курс немецкой марки по отношению к другим валютам и, в частности, доллару и правда был выше, чем у евро в последние годы, но действительно ли валюта с заниженной стоимостью так выгодна для выпускающей ее страны?

Прежде всего, эта страна зарабатывает меньше за единицу экспорта, чем получила бы при сильной валюте.

Далее, заниженный обменный курс искажает экономику, способствуя чрезмерным инвестициям в экспортные отрасли в ущерб остальным секторам экономики. Все это повышает зависимость экономики от внешних рынков, что может быть чревато катастрофой в случае рецессии на них, как мы это видим в настоящий момент.

Наконец, положительное сальдо внешнеторгового баланса уравновешивается дефицитом в балансе движения капиталов. Это может создать серьезные проблемы поскольку либо вынуждает накапливать слишком большие резервы, либо экспортировать больше капиталов, чем нужно с точки зрения рентабельности инвестиций.

План экстренной межгосударственной помощи

Поэтому хватит утверждать, что Германия несправедливо нажилась на евро. Для нее было бы лучше сохранить немецкую марку, и она вернется к ней, если к ее голосу не прислушаются.

По сути евро в его нынешнем виде, когда его сбивает с пути политика ЕЦБ, является препятствием для солидарности между севером и югом Европы, которая крайне необходима в период пандемии, поскольку туманные банковские и финансовые механизмы, где все быстрее танцуют вальс заявленные госпожой Лагард миллиарды, на самом деле по-тихому лезут в карманы налогоплательщиков с севера. Те в свою очередь испытывают лишь недоверие и скептицизм.

Гораздо лучше было бы демократическим путем запустить планы экстренной межгосударственной помощи, которые отличались бы прозрачностью и, как мы надеемся, эффективностью.

Автор: Филипп Симонно (Philippe Simonnot) для Le Monde, Франция, перевод ИноСМИ