Der Spiegel (Германия): «Странная позиция, что через 75 лет после войны все должны плясать под нашу дудку»

Для многих европейский фонд восстановления экономики - тот самый знак солидарности, которого так ждали от немцев. Щедрость Меркель вызвала у Европы вздох облегчения: многие боялись, что Германия будет работать прежде всего на себя, а не на ЕС. Эльмар Брок рассуждает об этом в интервью Der Spiegel.

ноголетний член Европейского парламента от ХДС Эльмар Брок (Elmar Brok) предостерегает от берлинской узколобости в борьбе с экономическими последствиями коронавируса. Кого из самых известных приверженцев европейской идеи он считает кандидатами на пост председателя партии?

Der Spiegel: Господин Брок, Ангела Меркель и французский президент Эммануэль Макрон предложили создать для преодоления последствий коронакризиса европейский фонд восстановления экономики. Это тот самый знак солидарности, которого многие европейцы так ждали от немцев?

Эльмар Брок: Предложение по сути правильное, оно — важный показатель того, что Европа в кризис сплочена и является содружеством с единой судьбой. Еврокомиссия должна принять это предложение за основу для обсуждения на следующей неделе, а затем за него должны проголосовать все 27 стран-членов ЕС.

— Это разве не первый шаг к выпуску «коронабондов», то есть общих долговых обязательств, которые ваша партия до сих пор решительно отвергала?

— Нет, это особая ситуация: тут мы имеем дело с ограниченной и ясно очерченной задачей — восстановлением экономики после коронакризиса, а не с обобществлением старых долгов.

— Проявленная сейчас щедрость канцлера Меркель вызвала вздох облегчения. Ведь первые действия Германии во время коронакризиса не были отмечены европейским духом. Берлин ввел на короткое время запрет на экспорт медицинских изделий и установил контроль на границах. Почему именно Германия отреагировала на кризис национальными рефлексами?

— Многие граждане до сих пор не знают, какую пользу приносит нам членство в ЕС, и это плохо. Мол, Германия только платит. Так думают и многие ответственные политики в Берлине. На самом деле Германия, как и любой другой член ЕС, делает взнос, соответствующий величине ВВП страны. До сих пор доля Германии составляла 21% бюджета ЕС. А в Европейском центральном банке (ЕЦБ) Германия имеет долю в 26%. Мне бы хотелось, чтобы федеральное правительство в будущем каждый год предоставляла бундестагу детальный анализ расходов и доходов касательно вопроса, во что нам обходится ЕС и какую пользу он нам приносит.

— Но с другой стороны, в отличие от кризиса евро или с Грецией, сегодня все государства ЕС борются с последствиями вируса, в том числе и богатые страны на севере. Разве вам не понятно, почему многие политики прежде всего думают о своей стране и, например, говорят: больше, чем возвратные кредиты от ЕС таким странам, как Италия, предоставлять нельзя?

— Нет, мы должны помочь таким странам, как Италия, но без того, чтобы их государственная задолженность возросла еще больше. Иначе увеличатся и надбавки за риск по их гособлигациям со всеми вытекающими отсюда проблемами. Это дорого обойдется, в том числе и Германии. Именно поэтому мы должны сигнализировать рынкам в кризис, что мы, европейцы, держимся друг за друга.

— В государственных субсидиях, которыми члены ЕС сейчас помогают своим компаниям — а это ни много ни мало 1,8 триллиона евро, — половина приходится на Германию. Не является ли такой немецкий перевес угрозой для ЕС?

— Это серьезная опасность. В Германии многие верят в то, что мы можем организовать чисто немецкий выход из этого кризиса. Это ерунда: взлет Германии возможен только на внутреннем рынке ЕС. Нам пойдет на пользу, если и наши соседи встанут на ноги. Если Ломбардия, один из самых инновационных и экономически развитых регионов Европы, не придет в себя, это станет катастрофой для цепочек поставок немецких компаний.

— Вы хорошо знали Гельмута Коля. Как бы он отреагировал на этот кризис?

— Трудно сказать, ведь он никогда не был в подобной ситуации. Коль всегда держал бы Европу в поле зрения. При введении евро он проявил невероятное мужество и настоял на реализации этого проекта вопреки сопротивлению многих в немецком обществе. Меcтечковость решения Конституционного суда ФРГ он не понял бы, в этом я уверен. Такую все чаще проявляющуюся странную позицию, что спустя 75 лет после окончания войны все опять должны плясать под нашу дудку, Гельмут Коль не допустил бы.

— Судьи Конституционного суда в Карлсруэ постановили, что скупка гособлигаций стран еврозоны Европейским центральным банком частично противоречит конституции Германии, и сообщили Европейскому суду, что он в своем решении по этому поводу вышел за пределы своей компетенции. Что вы скажите об этом вердикте?

— Я считаю этот вердикт опасным. Нападки на Европейский суд чрезмерны и по сути неправильны. А с экономической точки зрения за этим решением проглядывает некое странное германоцентристское представление о мире. Возьмите хотя бы взгляд, сосредоточенный исключительно на Германии, а ведь Центральные банки в США и Японии проводят такую же кризисную политику, как и ЕЦБ. Смотреть на проблему исключительно взглядом некоторых немецких национальных экономистов — значит, игнорировать остальной мир. Кроме того, нужно посмотреть, кто выступает истцами во всех этих процессах против мер по спасению евро: Гаувайлер, Лукке, Кербер — кучка людей, использующих Конституционный суд, чтобы шаг за шагом привести евро и тем самым всю Европу к краху. Удивительно, как судьи позволяют делать такое с собой.

— С другой стороны, многие граждане озабочены возможными последствиями решений ЕЦБ для их страховок или накоплений на старость. Ведь в этой ситуации какие-то разъяснения из Карлсруэ не повредили бы?

— Разъяснения должны поступить от Европейского суда. Это в его компетенции. Если каждый национальный суд, например, венгерский или польский, будет действовать так же, как немецкий Конституционный суд, то это приведет к развалу европейского правопорядка. Но это не значит, что ЕЦБ не должен отвечать за свои действия. Президент ЕЦБ должен каждый квартал отчитываться перед специальным комитетом Европейского парламента. Это один из тех случаев, когда Европейский парламент обязан сказать больше, чем германский бундестаг. Кстати, постоянное принижение Европарламента судьями из Карлсруэ коренится в их недостаточной информированности о брюссельской политической повседневности.

— Ваша партия, ХДС, долгое время гордилась, что является европейской партией. Кто из кандидатов на пост главы партии наилучшим образом олицетворяет эту традицию?

— Я не буду заниматься здесь предвыборной борьбой. В том, что Армин Лашет (Armin Laschet) — убежденный европеец, можно было убедиться во время этого кризиса. Достаточно посмотреть, в какой федеральной земле границы с европейскими соседями во время кризиса были и остаются открытыми. Но ХДС везет: Норберт Рёттген (Norbert Röttgen) и Фридрих Мерц (Friedrich Merz) — тоже хорошие европейцы.

Эльмар Брок, 1946 года рождения, был впервые избран в Европейский парламент в 1980 году и оставался его депутатом почти 40 лет. За этот период он занимал там ответственные посты. В том числе был в общей сложности 13 лет председателем Комитета по иностранным делам. После ухода из Европейского парламента Брок остается членом федерального правления ХДС и считается доверенным лицом канцлера Ангелы Меркель.

автор: Петер Мюллер (Peter Müller) для Der Spiegel, Германия, перевод ИноСМИ