Виктор Зайдентрегер: «С войной покончили мы счёты». Покончили ли?

Очевидно, что следующее сравнимое по замыслу юбилейное празднование Дня Победы состоится только через 25 лет, в 2045 году… Памятные дни закончились для всех, но не для меня. Через три для после 9 мая та Война напомнила мне о себе самым неожиданным образом…

(май 2020, Берлин)

club.berkovich-zametki.com

Тем, кому это интересно, хочу рассказать, как прошёл День Победы 2020 в Берлине. В этом году это был особенный День.

Во-первых, это был Юбилейный 75-тый День Победы, если, конечно, не считать самого первого Дня — 9 мая 1945 года — родоначальника всех последующих Дней. А Юбилеи всегда отмечаются с бОльшим размахом, чем те же Дни, но годом раньше или позже. Магия круглых чисел работает. Вспомним, что ради круглого числа всё человечество решило отметить приход третьего тысячелетия за год до его фактического начала — 1-го января 2000-го года.

Во-вторых, этот День был признан Праздником не только победителей, но и Праздником побеждённых. В 1985 г. впервые день окончания ВМВ был назван Днём освобождения и немцев Президентом ФРГ Рихардом фон Вайцзеккером. Тогда это было смелым политическим заявлением. Не все западные немцы его приветствовали. Как показали соцопросы, ныне ассоциируют 8 мая с «освобождением» 77% немцев объединённой Германии. Это, надо думать, и позволило руководству Германии во главе с канцлерин Меркель официально объявить 8 мая 2020 г. государственным Праздником Освобождения. А в Берлине пятничный день был объявлен даже нерабочим, правда, разово. Предложение сделать этот день нерабочим по всей стране пока не поддержано большинством членов Бундестага.

В-третьих, и это к большому сожалению, серьёзное отрицательное влияние на празднование Дня Победы оказала эпидемия коронавируса. Были порушены многие планы, отложены или отменены многие праздничные мероприятия. Стихия, природа оказалась сильнее человека.

Лично для меня неожиданно высветилось и «в-четвёртых», но об этом в конце материала.

Итак, всё по порядку:

7 мая я, как и все жители столицы, обнаружил в почтовом ящике буклет, сообщающий о виртуальной экскурсии по Берлину последних дней войны — «75 лет с конца войны».

Во время экскурсии можно увидеть, как 2-8 мая 1945 г. выглядели Рейхстаг, Бранденбургские ворота, Александрплатц и концлагерь Заксенхаузен. Материалы экскурсии включают и воспоминания очевидцев. В Германии живут около 6 млн человек, которым в 1945 г. было пять и более лет. Я обратил внимание на воспоминание немца, которому в то время было 8 лет:

«За несколько часов до прихода русских мать сказала мне: пойдём гулять. И мы всё ходили вокруг квартала. Она сказала, что отец подарил ей маленький дамский пистолет и заявил, что, когда придут русские, ей лучше всего застрелить детей и себя. Затем она достала этот пистолет и спросила: «Что мне теперь делать?» Вот так мы и сидели на какой-то стене и ужасно плакали. Я уговорил её нас все-таки не расстреливать».

Вот уже в течение 15 лет мы с женой в этот день посещаем Мемориальное кладбище советских воинов в Панкове и оставляем букетик цветов у подножия памятника. На этот раз по причине вируса я отправился туда один, прихватив на всякий случай защитную маску. Стояла тёплая солнечная погода. Согласно описаниям такая же, как и в те майские дни 45-го.

Необычность ситуации я заметил задолго до входа в Мемориал. Вся аллея, ведущая к нему была заставлена велосипедами. Ничего похожего раньше не наблюдалось. Пройдя на кладбище я увидел поток людей с цветами в руках, направляющихся к главному памятнику. Официальная церемония возложения венков уже закончилась. Все, кто теперь нёс сюда цветы, пришли индивидуально по собственному желанию.

Шли собственными ногами, кто-то в инвалидной коляске.

Шли семьями. Вот пришла мама с пятью детишками. Слишком молодо выглядела мама, не верилось, что все дети её.

Невозможно было не обратить внимание на семью, состоящую из стройного высокого папы, стройной и не менее высокой темнокожей мамы и двух их сыновей, которые вызвали интерес у окруживших их немцев. Папа отвечал на вопросы. Я подслушал некоторые ответы. У него русская мама, он не говорит, но всё по-русски понимает, что он тут же и продемонстрировал, переводя сходу на немецкий русскую надпись на одном из венков. Трудно было определить откуда и чем занимается в Берлине этот папа. Я назвал его для себя «дипломат».

Свой букетик я оставил у памятника советским военнопленным, погибшим в Германии. Этот памятник находится в самом дальнем конце мемориала, далеко не все знают о его существовании и добираются до него. Ранее считавшиеся предателями попавшие в плен советские воины теперь имеют свой памятник. Но только те, кто здесь погиб. Точных цифр не знаю, но, по-моему, погибших военнопленных около 3 млн.

Обратил внимание на немолодого человека с палочкой, который пытался положить букетик цветов у одного из мемориальных щитов. Предложил помочь. Оказалось — наш человек, вот уже 25 лет приходит сюда, чтобы оставить цветы у могилы своего родственника. Пошли дальше вместе, проходим памятник военнопленным, вдруг слышу:

— Какой им памятник? Я знаю, как они сдавались в плен. Сами сдавались, трусы.

Это было начало тирады. Затем пошли сами виноватые раскулаченные, включая его предков, потом, попавшие в лагеря в 30-е годы — просто так не сажали, было за что. И только расстрелянных пожалел — это перебор. Давно такого вживую не слышал, лучше б я к нему и не обращался.

Я прошёл дальше к венкам от различных стран и организаций. Не буду повторять, кто возложил, кто нет. Картина такая же, как и год назад. Стал рассматривать венки с записками от отдельных лиц. Их достаточно много, в основном с одним словом — СПАСИБО, на немецком или русском. Один герр указал и своё имя.

Проведя здесь полтора часа, впечатлённый количеством посетителей, абсолютное большинство которых — немцы, вернулся домой. Но не успокоился. Всё не верилось, что такой поток людей может продолжаться весь день. И в пять вечера снова отправился к Мемориалу. Картина практически не изменилась, что было видно уже по количеству припаркованных велосипедов. Люди по-прежнему шли к памятнику с цветами.

Боюсь, что в будущем увиденная мной картина может не повториться. По-видимому, сказалось объявление 8 Мая — государственным Праздником и выходным днём для берлинцев. Наверное, в положительную сторону сыграл и карантин по поводу эпидемии, заставивший многих берлинцев длительное время оставаться дома. Но одно для меня несомненно: люди знали, куда и для чего они шли, цветы в их руках явное тому свидетельство.

Ну а в центре Берлина в этот день — 8 МАЯ состоялась главное мероприятие праздника. Я, естественно не был участником этих торжеств, поэтому привожу сведения, включая фото, почерпнутые на сайте НЕМЕЦКОЙ ВОЛНЫ.

Не знаю, каким планировалось празднование этого дня в Берлине, но из-за коронавируса праздник оказался не массовым, а, скорее, камерным. Высшее руководство страны, Президент, Канцлерин, Глава Бундестага и др. возложили венки к Мемориалу жертвам войн и тирании (Нойе Вахе). С большой речью выступил Президент страны Франк-Вальтер Штайнмайер.

Этим и ограничилась официальная часть праздника.

Вечером на Бранденбургских воротах высветилось слово СПАСИБО на языках трёх стран-победительниц и на немецком. Таким образом союзников отблагодарили за освобождение от нацизма. Можно предположить, что это было подготовлено к массовому гулянию в центре Берлина, которое пришлось отменить.

В этот день я обычно отправлялся в Трептовпарк к главному памятнику Победы в Берлине. На сей раз меня так далеко не отпустили.

Вот как описывает 9 мая в Трептовпарке НЕМЕЦКАЯ ВОЛНА:

Ни одна из известных организаций не призвала своих сторонников прийти к памятнику, чтобы почтить память погибших воинов. В результате, несмотря на запрет массовых мероприятий в период пандемии, власти Берлина не закрыли вход на мемориал. За пять часов через мемориал прошло не менее 10 тыс. человек. Очередь желающих возложить цветы к памятнику «Воину-освободителю» достигала ста метров. Большинство пришедших, возложив цветы, покидало мемориал. Среди пришедших до одной трети составляли немецкоязычные граждане, как те, кто приходил сюда ещё во времена ГДР, так и молодые левые и антифашисты, а также поклонники Путина правые.

Я же снова отправился к Панковскому мемориалу. На этот раз людей было значительно меньше. Если вчера двигался поток посетителей, то сегодня — только ручеёк. В основном — наши, русскоязычные жители Берлина. Это меня не удивило, так было всегда: 9 мая наши устремляются в Трептовпарк. Сюда же приходят те, кто живёт рядом или у кого здесь покоится кто-то из родственников. Привожу несколько снимков, сделанных в этот день:

Это фото я сделал, обратив внимание на незнакомый язык. Подумал, что испанский, но оказалось — португальский. Не та ли португальская девушка оставила этот букетик, с которой мы не смогли поговорить здесь же год назад, не найдя общего знакомого нам языка.

Это всё, что я хотел рассказать (и показать) о прошедших памятных днях в мае 2020 г. в Берлине, столице Той и Нынешней Германии.

Очевидно, что следующее сравнимое по замыслу юбилейное празднование Дня Победы состоится только через 25 лет, в 2045 году. Хочется пожелать участникам тех событий, чтобы их Праздник не был омрачён ни чем, подобным нынешней эпидемии коронавируса.

Памятные дни закончились для всех, но не для меня. Через три для после 9 мая та Война напомнила мне о себе самым неожиданным образом.

В январе 1941 г. (на три года позже меня) родилась сестра. В феврале отец отправился на 6-месячные армейские сборы. Больше мы его не видели. Для нас с сестрой осталось только слово — ОТЕЦ. Наверное он писал письма домой, но сохранилось только маленькое фото из майского письма, где кроме привета фигурирует город Таураге, Литва. Война началась раньше, чем закончились сборы. В сентябре отец пропал без вести. Не знаю, что за документ известил об этом маму, но далее по суду отец был признан убитым, и на нас с сестрой стали платить за него пенсию. (Интересно, какие доводы в ту или иную сторону мог рассматривать суд?)

С тех пор как я стал что-то понимать и запоминать, в разговорах об отце звучало, что «без вести пропал» это ещё не «похоронка». Может быть, он жив. Рассказывались разные невероятные случаи, когда мужья-отцы появлялись даже после полученных похоронок, когда их отыскивали где-то в тыловых госпиталях. Это была информация из газет или от знакомых. Мама работала хирургом в эвакогоспитале и эта проблема ей была понятна. Она сама, как минимум в одном случае, способствовала воссоединению семьи. Один из ранбольных рассказал, что у него есть жена, но писать ей не будет, поскольку он ей без обеих ног не нужен. Мама уговорила его всё-таки написать. Жена немедленно приехала и ждала его выписки. В конце концов они остались жить в Оренбурге. Мы дружили семьями. Это была дружба уж точно до гроба. Сейчас из всех друживших остался я один, дружить мне не с кем, но память о друзьях я храню.

В общем, до самого конца войны надежда, что отец жив и вернётся, нас не покидала. Не покидала она и бабушку — маму отца. Бабушка, мне кажется, ежедневно гадала на отца на картах, и каждый раз выходило у неё, что её младший сын жив. Без вести пропали и два брата отца. Наверное, бабушка гадала и на них, что при этом показывали карты, я не знаю. Думаю, однако, что она надеялась, что и они живы. Забегая вперёд, скажу, что надежды эти не оправдались.

Но вот война кончилась. Пришло лето 45-го, стали возвращаться люди с войны. По радио объявили о дате прибытия первого эшелона с демобилизованными. Кажется, это был воскресный день. Мама одела нас с сестрой по-праздничному, и мы втроём отправились на вокзал. На привокзальной площади собралось несметное количество встречающих. Пришёл, наконец, поезд. Приехавшие как-то находили в толпе своих встречающих. Мы пробыли у вокзала не один час, никого не встретили и вернулись домой. Через какое-то время была предпринята мамой вторая подобная попытка. С тем же результатом. Больше мы уже не ходили никого встречать.

После этого уверенность, что отец может вернуться пошла на убыль. Разговоры были уже на тему: если бы он был жив, он нашёл бы способ передать об этом весточку. Точку в этом ожидании поставила мамина неожиданная встреча в конце сороковых. На улице её остановил незнакомый мужчина. Спросил: Вас зовут Рая? Получив положительный ответ, сообщил, что он видел, как погиб её муж. Мама попросила рассказать, как это случилось, но мужчина рассказывать отказался. Мама, решив, что речь идёт о чём-то страшном, сказала ему, что она врач, и смерть ни в каких видах её не устрашит. Но мужчина отказался наотрез. Наверное, мама узнала имя этого человека, потому что она попросила своего брата, и тот ещё раз пытался узнать у него, как погиб отец. Но и в этот раз ответ не был получен. В дальнейшем мама считала, что отец погиб где-то под Лугой, Ленинградская область, и это, видимо, всё, что она могла узнать от этого незнакомца.

Шли годы, мы были уверены в гибели отца. Полагали, что в то время — осень 41-го — творилась такая чехарда, что найти место гибели было невозможно. С тем и жили. Наступил 21-й век, появилась возможность получить через интернет сведения о своих пропавших в войну родственниках. Отыскал и я исходный документ, подтверждавший известное — пропал без вести в сентябре 1941 г. Дополнительно узнал, что на сборах отец был прикомандирован к командиру 255-го отдельного сапёрного батальона. И это всё. На тех же сайтах нашёл сведения о его братьях. Один из них — Илья пропал без вести в конце 41-го. Другой — Наум провоевал дольше, до октября 43-го, даже орден успел заслужить.

В 2014 году я написал очерк об отце, воспользовавшись тем, что сохранился его диплом об окончании ВУЗа, Харьковский авто-дорожный институт. Опубликован этот очерк в Мастерской, чем увековечил память об отце во вселенной, во вселенной виртуальной. Что я мог ещё для него сделать?

Но вот наступил юбилейный 2020 год. Прошли окороченные коронавирусом дни Победы. 12-го мая неожиданно в конце моего очерка об отце появляется новый комментарий от некоего АЛЕКСАНДРА:

Сердце забилось чаще, стал искать указанные карточки. Опускаю подробности, вот те самые карточки:

Основное: боец партизанского отряда Зайдентрегер Лев Викторович убит в бою 15.3.43 и похоронен в деревне М. Фамилия-имя-отчество точно, как у моего отца. «Еврей» — это тоже про него. Остальные сведения вызывают вопросы.

Александр помог выяснить ещё одно обстоятельство. В виртуальном «бессмертном полку» есть запись:

255-й сапёрный батальон это тот самый, к командиру которого был прикомандирован мой отец. В плен он, очевидно, не попал, иначе не было бы о чём сейчас писать. 11-ая армия вышла из окружения и отступила в конечном счёте до района Порхов в то время Ленинградской обл. Где-то в этом районе и погиб Зайдентрегер Л. В.Виктор Зайдентрегер

Я поинтересовался у Александра, почему он остановился именно на этой карточке? Ответ: очень редкая фамилия, да и национальность «еврей» не часто встречалась в партизанских карточках. Фамилия, конечно, редкая: в доступных мне документах МО она присутствует только в двух случаях, когда сообщается об отце и его брате. (Третий брат носил сценическую фамилию — Горев.)

По всему поэтому я считаю, что в марте 43-го в бою убит мой отец. Уверен на 90 с лишним процентов. Придётся пожить ещё, может быть появятся новые документы по поводу военной судьбы Зайдентрегера Льва Викторовича.

Что дальше? Хотелось бы побывать в тех местах, найти могилу, положить цветочки, может быть, камушки. Даже если там похоронен полный тёзка отца. Да только нет уже той деревни, которая указана в карточках. Не сохранились там и военные захоронения. Что остаётся? Остаётся — помнить! Что и буду делать, пока живу. Буду ждать новых публикаций архивных документов. И благодарить людей, подобных Александру, которые не только хранят память о своих предках, но и помогают другим находить сведения о своих погибших родственниках.

Вот такая личная особость юбилейного 2020 года выпала на мою долю.

«С войной покончили мы счёты» — поётся в популярной песне про майские дни 45-го года. Так тогда казалось. Так оно и было, но коснулось это далеко не всех.

Виктор Зайдентрегер,

club.berkovich-zametki.com

"Обзор" благодарит профессора Пинхоса ФРИДБЕРГА за присланную ссылку.