Г. Ландсбергис: возможно введение ЧС, во внешней политике не будет скачков /интервью BNS - еще дополнено/

Председатель правящей партии консерваторов Габриэлюс Ландсбергис сказал, что сейм может объявить в Литве чрезвычайное положение, если общественность не будет соблюдать карантинные условия, введенные для замедления распространения коронавируса.

"Если будет решено, или, точнее, если будет потребность, если цифры не начнут падать и в обществе не появится сознательность, придется посмотреть на ситуацию серьезно и обратиться в сейм за введением дополнительных ограничений", – сказал Г. Ландсбергис в интервью BNS.

Он утверждает, что в данный момент правительство просит людей о добровольной сознательности в ограничении контактов с целью замедления распространения коронавируса, поскольку система здравоохранения вскоре может "перегреться", однако, если этого не будет достаточно, то чрезвычайное положение позволит легче контролировать передвижение людей.

В часовом интервью BNS Г. Ландсбергис также ответил на вопросы о целях внешней политики.

– Я бы хотел начать с ситуации с коронавирусом. Какой сценарий и какие ограничения могут быть введены в Литве в режиме чрезвычайного положения?

– Чрезвычайное положение дает больше инструментов. Премьер Ингрида Шимоните сказала, что нынешние ограничения являются вежливой просьбой. Правительство обратилось к людям с просьбой о понимании, предупредив, что ситуация угрожающая. Наша система здравоохранения практически уже у предела «перегрева», министр здравоохранения подтвердил эти факты, заявив, что осталась всего лишь неделя – не очень много времени до полного отключения. Чрезвычайное положение превращает вежливое предупреждение в обязательство, чтобы правительство могло бы указать людям, их выход из дома будет более строго регулироваться, если будут нарушения, предусматриваются другие меры.

– Решения были объявлены в воскресенье. В понедельник и вторник мы видели торговые центры полные людей, потоки автомобилей на автострадах. Учли ли вы риск того, что в переходный период люди могут заполонить торговые центры или пытаться уехать туда, куда не смогут выехать со среды, со вступлением нового порядка?

• Вопрос поднимался, и с экспертами это обсуждалось. Все же было решено, что требуется несколько дней для подготовки – как правительства, так и полиции, нужно было предупредить все ведомства. Ограничения достаточно строгие, их много, они охватывают разные сферы. Очевидно, было решено, что нет такого выключателя off/on, который бы выключал большую часть экономики, общественной жизни. Было решено, что, возможно, этот ущерб системе здравоохранения и здоровью людей в таком случае был бы еще большим, если бы был создан хаос вступлением таких решений в полночь.

– Давайте поговорим о внешней политике. В принципе, что вы будете делать иначе, чем это делал бывший глава МИД Линас Линкявичюс?

– Следует начать с того, внешняя политика Литвы основывается на консенсусе, и не следует ожидать больших скачков между выборами. Внешняя политика двигается не скачкообразно, а в определенном избранном направлении на небольшой скорости. Это означает, что остаются основополагающие принципы – трансатлантическое партнерство, добрососедские отношения с государствами, которые уважают принцип верховенства права. Точно такой же наш подход к возникающим угрозам – к соседям с Востока и еще далее на Востоке

Существенная разница заключается в том, что мы сможем сделать. В моем понимании голос Литвы должен быть слышен. Иначе говоря, возможности влиятельности Литвы во внешней политике – делать, предлагать изменения, быть услышанными и видеть эти изменения. Нам нужны коалиции, нам нужны друзья, нам нужных двухсторонние друзья, и этих друзей мы можем искать, возможно, там, где раньше не видели возможность это сделать. Мы можем расширить круг друзей, не фиксироваться настолько сильно и так прямо на наших отношениях с государствами, где мы видим угрозу. Частным является вопрос о том, возможно он возникает и у вас– какими будут наши отношения с Россией, будут ли они и далее меняться, будут ли какие-то новшества. Давайте у нас будет свой ответ на этот вопрос. Я не думаю, что ответ требуется тогда, когда ничего не меняется. Мы можем обладать более сильной политикой, например, направленной на процесс демократизации в Беларуси, на оживление Восточного партнерства ЕС. Мы даже можем открыть новую страницу, если говорить о государствах Восточной Азии вместо того, чтобы пытаться отполировать точное отношение с теми государствами, которые представляют вызов национальной безопасности

– Я бы хотел детализировать. Вы сказали, что вам важны отношения с соседями, которые уважают принцип верховенства права. Уважает ли сегодня Польша принцип верховенства права?

– Предложение о верховенстве права не предназначалось Польше, оно предназначалось белорусскому режиму. Евросоюз является союзом государств, являющихся демократическими. В этом наша основополагающая предпосылка. А граница, которая находится к востоку от нас, очень явная. Иногда мы сомневаемся, есть ли здесь сходства – может Венгрия, ее решения иногда могут напоминать принципы не обязательно демократического государства. Но все же, мы понимаем, что граница на востоке демаркирует достаточно явное культурное изменение. Литва находится в союзе демократических государств, и, оставаясь в ней, вносит вклад в его укрепление.

– Я все же переспрошу о Польше. Еврокомиссия (ЕК) заявляет, что польское правительство нарушает независимость судов, СМИ, неправительственных организаций. Польские власти с этим категорически не согласны. На чьей стороне правда, по Вашему мнению?

– Я бы не хотел быть арбитром между ЕС и Польшей. Мы, будучи близкими друзьями Польши, следим за ситуацией, иногда следим за ней с озабоченностью, и я не говорю, что мы должны радоваться всем новостям, которые доходят до нас из Варшавы. Но это не меняет существенного, основополагающего принципа, что Польше все же является нашим близким другом. Это стратегическое партнерство, которое создавалось столетиями, оно не может быть отшелушено в другие отношения за год или за десятилетние. Нас связывает гораздо больше, чем однодневная политика, наши исторические отношения и духовная связь гораздо глубже, она приходит из глубин истории. Эти отношения основаны на взаимной ответственности за сохранение этих отношений, их развитие, но это не означает, что мы должны не видеть, что иногда возникают определенные вызовы в том или ином государстве.

– Если вам придется выбирать на момент принятия решения, как согласовать развитие европейских ценностей и хорошие отношения с Польшей, при голосовании с Совете ЕС по возможным санкциям в отношении Польши, как вы будете голосовать – за, против, воздержитесь?

– Вероятно, Ваш вопрос звучал бы острее, если ЕС не доказал, что способен решать компромиссным путем встающие перед ним вызовы. Компромисс, найденный несколько дней назад, помог как Брюсселю, так и Польше прийти в вопросе проблематики верховенства права к правильному компромиссу, который подошел обеим сторонам. Сейчас государства получат возможность воспользоваться Фондом восстановления. Мне кажется, что нужно понимать существенный принцип – ЕС является союзом, основанном на компромиссе. Иногда заголовки демонстрируют нам, как и в случае с Brexit или по вопросу Польши, что дискуссия накаляется до красна – раскаленное железо даже шипит, но приходит утро, и выясняется, что ведомство, которое уважает каждая из сторон, участвующих в дискуссии, находит компромисс. Все выходят чуть-чуть проигравшими, но почти удовлетворенные общим результатом. Я полагаюсь на это, поскольку верю в ЕС, который основан на компромиссе.

– В ответе на вступительный вопрос вы упомянули о поддержке демократической Беларуси. Лидер белорусской оппозиции Светлана Тихановская призывает ввести санкции в отношении производителя удобрений «Беларуськалия», который является важным партнером Клайпедского морского порта. Планируете ли вы инициировать внесение «Беларуськалия» в европейский список санкций?

– Сейчас завершается утверждение третьего пакета санкций, Литва активно участвовала в подготовке этого списка. Я считаю, что мы и в будущем не будем в одностороннем порядке формировать этот список, но будем искать согласие в ЕС, и будем активно участвовать, если в будущем будут списки. Сейчас есть определенные разговоры и о четвертом пакете санкций, если ситуация в Беларуси не изменится. Могу ли я на этом этапе что-то сказать по поводу той или иной конкретной компании? Вероятно, преждевременно. Когда начнем новый этап переговоров, тогда будет яснее, о каких компаниях можем говорить.

– Каковы существенные критерии, которые определят Ваше решение? Каков экономический ущерб Литве был бы приемлемым в вопросе наказания режима Александра Лукашенко?

– Прежде всего, мы должны посмотреть, к какому эффекту стремимся. В моем понимании, должны использоваться все инструменты, которые ограничивают права лиц прибывать в ЕС. Европейские списки сейчас имеются, мягко говоря, в небольших объемах, поэтому они точно могут быть расширены. Точно тоже действует в отношении финансовых ресурсов тех лиц, которые у них есть в ЕС, в Литве. Нельзя останавливаться, чтобы вводились санкции, и оставляли на ответственность самих стран-членов выяснять, есть ли у них эти ресурсы в их стране или нет.

Я призываю наши финансовые ведомства к тому, чтобы просто проверить, если это не сделано до сих пор, нет ли у внесенных в список лиц финансовых ресурсов в Литве. Точно также Литва может обратиться и к другим государствам-членам с этим же вопросом, чтобы эти санкции не оставались лишь на бумаге, не оставались лишь выводами одного голосования, а были реально действующим инструментом, который на самом деле менял повешение, чтобы люди, принимающие в Минске решения об использовании силы против мирных протестующих, понимали, что санкции не беззубы.

– Успели ли вы пообщаться с другими государственными ведомствами по поводу замораживания имущества белорусских граждан из «черного списка»?

– Это одна из первых задач, которые я намерен выполнить. Поскольку и гражданское общество этим занялось, сейчас планируются несколько встреч с представителями белорусской оппозиции, находящимися в Вильнюсе. Мы спросили о том, что они знают, какова ситуация, можно ли получить какую-то дополнительную информацию. Пока я убежден, что европейские санкции действуют эффективно, но я бы хотел узнать, как они действуют, кто проверяют, какие ведомства это делают, как это выполняется, ведь в этом должны участвовать и коммерческие банки, у которых есть такие ресурсы.

– Есть ли, по вашим данным, хотя бы один гражданин Беларуси имущество которого, его счета были заморожены в Литве по причине внесения в «черный список»?

– Я не слышал о таком случае, ни в Литве, ни в ЕС.

– Вы лично общаетесь с министром иностранных дел Беларуси?

– На данном этапе я не вижу большой потребности в этом, но если возникнут неотложные вопросы, я думаю, что такая возможность существует..

– Вероятно, одним из неотложных вопросом может быть возвращение посла Литвы в Минск, не является ли это достаточной причиной для попытки решить этот вопрос на уровне?

• Я не уверен, что посол должен вернуться в Минск.

– Какова ваша позиция?

– Моя позиция заключается в том, что в свете напряженной ситуации посол может задержаться в Вильнюсе для консультаций, и посольством может руководить человек, который не вручил верительные грамоты нелегитимному главе государства, каковым является Александр Лукашенко.

– Посол Литвы вернулся, и количество дипломатического персонала в посольстве в Беларуси сократилось по требованию белорусской стороны. Позиция Литвы также заключается в том, что дипломатическое представительство может осуществляться на уровне, более низком, чем посол?

– Да, по существу я считаю, что на этом этапе, оно может остаться на уровне ниже посла, сейчас я не вижу причин для изменений.

– Не помешает ли это Литве фиксировать ситуацию в Беларуси и помогать находящемуся там белорусскому гражданскому обществу? Посольство активно предоставляет помощь, включая и логистическую.

– Я доверяю работникам посольства, доверяю доверяю людям, руководящим там сейчас процессами. Я считаю, что пока их усилий достаточно.

– Какой будет ваша позиция по Белорусской АЭС (БелАЭС)?

– Принципиальная установка, с которой мы участвовали в выборах и которая сохранилась и в договоре коалиции, и в правительственной программе, такова, что коммерческой торговли электроэнергией с БелАЭС быть не должно. Сейчас наше стремление - и дипломатической службы, и Министерства энергетики - обеспечить, чтобы документы, регулирующие торговлю и попадание электроэнергии, соответствовали этой установке, иными словами, чтобы инфраструктуры Литвы, ЛЭП, инструменты накопления электроэнергии не использовались для коммерческого хранения электроэнергии с БелАЭС. Для этого выработана альтернтивная методология, мы попытаемся убедить Балтийские страны поддержать наше предложение.

– Какие важные пункты в методологии отличаются от методологии, о которую согласовали Латвия, Эстония и бывший министр энергетики Жигимантас Вайчюнас?

– Существенный пункт тот, что Латвия, у которой есть поток из России, у себя на бирже должна торговать той электроэнергией, которая поступает в нее из России. Это ее законное требование. Однако та электроэнергия, которая попадает через Литву, будет по сути только энергией с БелАЭС. Прежняя методология предусматривала возможность торговать на бирже немалой частью технического потока электроэнергии, поступающей через Литву в Латвию. Мы хотим ограничить, чтобы на бирже можно было торговать только теми объемами, которые попадают не по идущим через Литву каналам.

– Вы ознакомиили с этим предложением латышей?

– Не могу говорить за Минэнергетики. У меня еще такой возможности не было.

– В коалиционном договоре вы взяли на себя обязательство защищать тех, кто борется за свободу, цитирую - "от Беларуси до Тайваня". Почему в программе правительства не осталось упоминания о Тайване?

– Это ценностная установка. Мы договорились с партнерами по коалиции, что ценностные вопросы, окторые важны для коллег по коалиции, будут преимущественно решаться на уровне сейма, будь то вопросы партнерства, или что-то иное. Нужно иметь в виду, что парламентская дипломатия сейма может заиграть и новыми красками.

– В вопросе о Тайване?

– И в этом вопросе, но и вообще в плане более широких возможностей отстаивать ценности.

– И все же вопрос Тайваня может быть и частью повестки дня правительства. Правительство получило предложение Тайваня отрыть представительство, которое не будет соответствовать уровню посольства, подобно тому, как это сделано в Риге. По неофициальным данным, Китай предупредил правительство Литвы, что это может повлечь серьезные последствия. Каким будет ваше решение - может ли быть в Литве открыто представительство Тайваня?

– Я бы не стал исключать такую возможность потому, что это торговое представительство. Если я не ошибаюсь, по последним данным, Литва является одним из двух государств ЕС, в которых нет такого представительства. Меня удивляют какие-то ответные акции, они напоминают и момент шантажа, который необязательно является в двусторонних отношениях приемлемым способом общения, особенно если иметь в виду, что это устоявшаяся европейская дипломатическая норма укреплять экономические отношения между странами-членами и Тайванем, именно таким путем - открывая представительство в государстве-члене или торгпредство страны-члена на Тайване. На мой взгляд, такой вопрос может оказаться на повестке дня правительства, если не по инициативе МИД, но по инициативе Министерства экономики и инноваций, но МИД будет готов помочь, если такая помощь потребуется.

– Детализируйте, пожалуйста, вашу позицию по отношениям Литвы и Китая.

– Мощь Китая растет и в регионе Азии, и во всем мире, и нужно смотреть, как эта мощь используется, какой месседж она нам несет - выгоду от сотрудничества, взаимовыгодной дружбы и поощрения добрых отношений или же какую-нибудь угрозу. Наши партнеры, особенно США, через последнюю администрацию очень четко предупредили мир, что растущая мощь представляет угрозы и в аспекте национальной безопасности через кибернетические вопросы, и через торговые рычаги. Этого нельзя не слышать.И в нашем интервью прозвучала формулировка, что открытие торгпредства, по информации из ваши источников, может повлечь какие-нибудь вероятные сакнции или иные инструменты, а это значит, что у нас есть отношения, которые могут начать ограничивать и пространство дипломатической деятельности Литвы, что нам напоминает некое недружественное отношение.

МИД в течение четырех ближайших лет должен задаться четкой целью, которую я назвал бы стратегией-диверсификацией. Нужно вспомнить 1999 год, когда Литва сильно зависела от торговых связей с Россией. В результате кризиса были понесены экономические убытки, но урок был выучен, нам пришлось диверсифицироваться, и мы предпочли в качестве торговых партнеров Запад. Через торгово-экономические связи это приблизило нас к Западу.

Сегодня мы видим, что наши связи с Китаем в будущем, со временем могут начать закручивать нам определенные гайки, в силу чего мы можем чувствовать себя неуютно из-за множества взаимных связей. Поэтому нужно искать дополнительные возможности и для бизнеса, и для экономики, искать в регионе Азии новые контакты, новые связи, новые рынки, с которых мы могли бы привозить необходимые нам товары, на которые мы могли бы экспортировать то, что для нас важно. У нас есть посольство в Японии, у нас есть экономические связи в том или ином государстве региона, но это можно укреплять. Думаю, что можно планировать открытие диппредставительства в Южной Корее, с которой мы довольно активно налаживали экономические связи во время истории с нашим судном (газохранилищем - ред.) Independence. Налаженные связи можно развивать и на стратегическом уровне, и на экономическом уровне, искать новые рынки или товары и услуги для нашего экономического развития. Связи нужно укреплять и с Сингапуром - как академические, и так и экономические.

Вступая в XXI век, Литве не следует бояться увидеть широту мира, масштабы этого региона, сколького там можно достичь, даже если речь идет о небольшом, но просвещенном, смелом государстве.

– Китайские грузы играют не особенно большую, но все же определенную роль для экономики Литвы, в последнее время растут перевозки по Литовским железным дорогам, имеют место инвестиции в почтовую компанию Lietuvos pastas - как в отношении своего рода регионального центра. Где бы вы провели красную линию для китайских инвестиций в Литве?

– В плане стратегических инвестиций у нас есть неплохо работающие инструменты как на уровне правительства, так и на уровне парламента. И когда я был в оппозиции, постоянно поднимались вопросы относительно инвестиций разных государств - Китая или других - в стратегические секторы Литвы. У нас есть неплохо действующая система на предмет того, где проходят границы нашей национальной безопасности, выходить на пределы которых, на наш взгляд, нехорошо. Это мы контролируем.

В отношении инвестиций, которые не направлены на стратегически опасные секторы, я пока не вижу особого риска. У Литвы нет каких-то особых обязательств перед каикм-то одним государством - в ЕС есть государства, у которых куда больше развит этот формат двусторонних инвестиций. Но опять же, если мы не ставим перед собой стратегические задачи и отпускаем все, чтобы она шло так, как идет, то, естественно, что у экономики такого масштаба, как китайская, будет большая заинтересованность и в конце концов она придет, займет позиции и тогда для других этого пространства может быть меньше. Государству следует диверсифицировать свою точку зрения. Я не вижу здесь никакой проблемы, мы не направляеи никакой останавливающий или недобрый месседж тому или иному государству, мы просто хотим, чтобы в Литву приходили инвестиции из более чем одного государства. Это будет гарантировать нам нашу национальную безопасность.

– Возможны ли хотя бы какие-то инвестиции в Клайпедский порт или это уже тот вопрос нацбезопасности, в том числе и с учетом транзита НАТО, где ва уже сейчас могли бы скать, что здесь все же проходит красная линия?

– На мой взгляд, это вопрос безопасности.

– На фоне роста влияния Китая, изоляционистских настроений в США, особенно при Дональде Трампе, но, наверное, не только при нем, многие говорят о том, что без более глубокой интеграции ЕС станет утрачивать влияние и в международной торговле, и в международной дипломатии. В каких областях, на ваш взгляд, возможна еще более глубокая европейская интеграция, а где те области, которые должны и в дальнейшем оставаться в компетенции государств-членов?

– На этот вопрос нужно смотреть шире. В нынешнем контексте, после Brexit, из-за вызовов с нашим соседом Польшей, чаще встречаются заголовки о каком-нибудь exit, нежели об интегации. Возникают вопросы, не последует ли нечаянно государство, которое сейчас поругалось по тому или иному вопросу, по пути Великобритании, не объявит ли референдум и т. д. Мы наблюдаем в определенных областях процесс дезинтеграции, и он вызывает беспокойство. Несмотря на то, что удается достичь консенсуса и на это уходит очень много энергии и сил, я иногда слышу нервную реакцию от представителей ЕС, брюссельских ведомств, крупных держав, формирующиъ линию на интеграцию ЕС, что "стоит ли тратить столько сил на попытки удерживать весь этот проект в целости?"

И здесь Литва должна задать себе вопрос. Было много вопросов, когда мы представили программу правительства и сказали, если возникнут какие-нибудь дезинтеграционные процессы и ЕС станет выбирать, каким путем идти, Литва должна оставаться за интеграцию и общее взаимодействие в ответственном ядре. Иными словами, определенные риски в будущем существуют, и мы это видим. И все же Литва должна сказать, что Litexit не будет и мы находимся в составе ЕС, мы сознательно выбираем этот проект, мы являемся его интегральной частью, мы хотим участвовать в нем всеми силами. Такая проевропейская линия должна получить закрепление. Это фундаментальная установка, гарантирующая не только экономическую, но и национальную безопасность.

Дискуссия о том, следует ли нам теперь говорить о какой-то более глубокой интеграции в каких-то областях, идет постоянно. И все же я вижу вероятное расхождение ценностей, когда ЕС оказывается на распутье, каким путем мы идем - остаемся ли мы вмест, пытаемся ли мы защищать выстроенный на наших ценностях континент, выстаивая под давлением новых, растущих сил, сохраняя партнерство с естественными трансатлантическими партнерами, или все же как-то пытаемся делать это самостоятельно, что предложила Великобритания. Я считаю, что Литва должна очень четко сказать, что она являлется проевропейским государством, выступающим за общий проект.

– Вы намерены деполитизировать дипломатическую службу. Как конкретно вы будете это делать?

– В Закон о дипломатической службе было введено и долго действовавшее положение о том, что министр имеет право присваивать ранг без согласия аттестационной комиссии, без широкой возможности возражений тому, что он хочет. Как бы в соответствие возможности президента присваивать ранг посла министр имел право присваивать ранг до министра-советника. Это создало систему, когда у команды пришедшего министра появлялись ожидания, что онм могут впоследствии остаться в системе дипломатами, послами, включиться в дипломатическую службу.

Я уже давно работал на дипломатической службе. Как у молодого дипломата, начинающего с самой низкой ступеньки, было ощущение, как в магазине, когда стоишь в очереди и кто-то с коляской въезжает в середину очереди, потому что ему просто больше всех это нужно. Особенно если это человек, принадлежащий какой-то партии, которая в это время находится у власти - это особенно сильно демотивировало работающих и начинающих работать. И позже, во время подъема по (карьерной - ред.) лестнице, это же самое было в силе. Мне кажется, что такое положение не нужно, есть возможности в условиях экстремальных ситуаций привлечь людей на основе временного договора - покупать услугу экспертизы, если нам кажется, что нужна какая-то временная помощь. Но это прерывание очереди должно закончиться. Я внесу поправку к закону, которая лишит этой возможности и меня, и будущих министров.

– Состав самой аттестационной комиссии сейчас политизирован - в ней работают вице-министры, канцлер. Вы будете это менять?

– Она может меняться. Я наметил возможность предложить правительству и сейму, чтобы аттестационная комиссия была открытой, чтобы в нее можно было приглашать, например, представителя той или иной высшей школы. Если обществу открываются ведомства, отбирающие судей, то, на мой взгляд, есть возможность сделать открытыми и процессы отбора кандидатов на дипслужбу.

– Президент Гитанас Науседа подтвердил, что послом Литвы в ЕС хотел бы видеть работающего сейчас в ЕК Вигандаса Янкунаса. Внесет ли правительство эту кандидатуру?

– Дискуссии с главой государства еще не было. Мы начнем прежде всего с бесед, как в законе и предусмотрено. Все начинается с неформальных встреч, услышим фамилии, потом аргументы, потом будет возможность представить и свою позицию. На мой взгляд, первый критерий - профессионализм, как и в любой работе. Человек должен максимально хорошо для государства выполнять свою работу. Если он выполняет свою работу для государства, то таков мой критерий оценки. Посмотрим, как будет составляться этот список послов.

– Будут ли продолжать дипломатическую службу бывшие члены правительства Линас Линкявичюс, Раймундас Кароблис?

– По Л. Линкявичюсу я подписал документы, восстанавливающие его в ранге и возвращающие ему возможность вернуться в МИД. Я его ценю как одного из наиболее квалифицированных литовских дипломатов, несмотря на то, что мы долгое время были по разные стороны баррикад. Это литовский дипломат высочайшей пробы. Литве повезет, если он продолжит работать для ее блага.

– Имеют ли место дискуссии относительно позиций Л. Линкявичюса на дипломатической службе ЕС?

– Я вижу такие возможности, пока говорить пока преждевременно.

– В программе вы говорите о том, что нужно координировать усилия по формированию исторического нарратива Литвы. Вашему предшественнику Л. Линкявичюсу на встречах с представителями еврейских организаций постоянно задавали вопросы о мемориальной доске Йонасу Норейке - генералу Ветре в Вильнюсе, памятнике Юозасу Крикштапонису в Укмерге. Каким будет ваш ответ на эти вопросы? Подобает ли так увековечивать?

– Мы до сих пор не создали никакого института объективной исторической оценки. При Андрюсе Кубилюсе была создана международная комиссия по расследованию преступлений нацистского и коммунистического режимов. Ее целью было собрать историков, изучаюших различные аспекты "кровавых земель", как сказал Тимоти Снайдер, чтобы посредством их дебатов формализовать отношение к тому периоду времени. Иного пути я не вижу. Если мы не можем привлечь международное сообщество, мы должны делать это сами, но приглашая людей с различными точками зрения. Несмотря на то, что у меня есть своя точка зрения, если политики формируют историческую точку зрения, спустя четыре года историческая точка зрения или нарратив меняются. Самые острые вопросы чересчур чувствительные, чтобы они зависели от того или иного приходящего политика. И все же мне хочется верить, что есть возможность привлечь людей. В Германии есть пример - историческая комиссия при правительстве, которая выносит заключения или может предложить в трудный исторический период путь вперед. Думаю, что Литва в этом очень нуждается. К сожалению, в последнее время мы наблюдали движение в другом направлении. Это непродуктивно.

– Наверное, вы согласитесь, что какие-то расхождения во мнениях могут остаться и останутся. И все же ваша личная политическая и моральная позиция важна, поэтому прошу вас не уходить от этого вопроса - какова ваша позиция в вопросе о почитания Й. Норейки, Ю. Крикштапониса в Литве?

– Я сознательно начал долгий ответ. Вы берете две фигуры, тогда мы и формирует нарратив даже через вопрос. Они неравноценны, они не тождественны.

– Несомненно. Но эти знаки почитания имеют место в Литве.

– Относительно памятника Ю. Крикштапониса я не представляю, почему он все еще есть и почему он должен оставаться. На мой взгляд, этот вопрос должен был быть решен раньше.

А (мемориальная - ред.) доска генералу Ветре должна была быть разбита так, как она была разбита? Я не считаю это разумным. Можно было бы найти способ, который не вызвал бы такого ажиотажа. Мы предложили пару решений, чтобы эта доска могла бы появиться в каком-нибудь другом месте или внутри этой библиотеки, с разъяснениями.

На исторические вопросы редко отвечают с плеча, зачастую нам следует представлять себе, что это деликатные вопросы и подходить к ним следует деликатно. Опять же, мне бы хотелось, чтобы и ваш вопрос был точнее, чтобы вы не взяли и не смели со стола все, что на нем было, в общую корзину и не записали "История Литвы", а всех - или в мусорку, или на пьедестал. Каждый случай следует изучать, и намного эффективнее, когда это делают не политики, а историки.

– На ваш взгляд, будет ли лучшей платформой формируемая на основании президентского декрета комиссия по расследованию нацистских и советских преступлений?

– Когда начался ажиотаж с табличкой генералу Ветре, я обратился к президенту Республики с предложением перенять комиссию в свое ведение. Я был и остаюст того мнения, что авторитет президента поможет создать эту комиссию заново. Там были очень заметные фигуры, признанные историки из США, Германии, Польши, Израиля, Литвы. Этой комиссии и следует задавать сложные вопросы, и тогда все мы сможеи понемногу начинать выздоравливать. Это давние раны Литвы и, понимая боль и ощущая ее, я считаю, что эти раны одним махом не заживут, а оставят новые рубцы.

–Спасибо за интервью.