«Больше никакой лжи»

27 января, в Международный день памяти жертв Холокоста, литовский портал Lrytas.lt опубликовал статью под заголовком «Внучка Йонаса Норейки-Ветры объявила миру: «Мой дед был нацистом», представляющую собой перевод статьи, размещённой в ведущей американской газете «Нью-Йорк Таймс».

«Обзор» предлагает вниманию читателей перевод данной статьи уже с литовского языка.

Американская журналистка и писательница Сильвия Фоти (60 лет), живущая в Чикаго, по происхождению литовка. Её мать была дочерью Йонаса Норейки - Генерала Ветры. С.Фоти называет своего деда нацистским преступником и сожалеет о том, что в Литве его считают героем.

В ближайшее время появится книга С.Фоти «Внучка нациста: как я узнала, что мой дед был преступником». На днях газета «Нью-Йорк Таймс» опубликовала статью С.Фоти под заголовком «Больше никакой лжи. Мой дед был нацистом».

Ниже мы приводим её перевод.

Я росла в Чикаго в годы холодной войны, мои родители прививали мне уважение к литовскому наследию. Мы пели литовские песни и декламировали литовскую поэзию, по субботам, когда возвращалась из литовской школы, дома я ела литовские картофельные блины.

Мой дед Йонас Норейка занимал особое место в истории семьи: он был организатором восстания против советской власти в 1945-1946 годах и был казнён. Его фотография в военной форме висела у нас в гостиной. Сегодня он – герой не только в моей семье. Его именем названы улицы, школа, в память о нём вывешены мемориальные доски. Он был награждён орденом Креста Витиса, высшей наградой Литвы, присваиваемой посмертно.

В 2000 году, уже лёжа на смертном одре, моя мать попросила меня написать книгу о её отце. Я с энтузиазмом согласилась. Но в процессе изучения материала я обнаружила датированный 1941 годом документ с его подписью, и всё изменилось. История моего деда оказалась гораздо более тёмной, чем мне было известно.

Я узнала, что человек, как я полагала, в годы Второй мировой войны делавший всё от него зависящее для спасения евреев, на самом деле приказал всех евреев в Литве арестовать и отправить в гетто, где их избивали, морили голодом, пытали, насиловали, а потом убили. Более 95 процентов евреев Литвы было убито в годы Второй мировой войны, расправе над многими из них охотно способствовали их соседи.

Вдруг я перестала понимать, кем был мой дед, что было в Литве и как с этим связана моя собственная история. Как я могла смириться с двумя реальностями? Кем был Йонас Норейка – монстром, убившим тысячи евреев, или героем, боровшимся за спасение своей страны от коммунистов? С этих вопросов начался мой путь, который привёл меня к пониманию, какой силой обладает политика памяти и как важно всё правильно прочитать, даже заплатив за это высокую личную цену. Я пришла к выводу, что мой дед был человеком парадоксов, как была полна противоречий и Литва, страна, застрявшая между нацистской и коммунистической оккупациями в годы Второй мировой войны, а затем на последующие 50 лет загнанная за железный занавес.

В этом смысле Литва, видимо, похожа на многие другие страны, которые провели 50 лет в советской оккупации. За это время правда была глубоко заморожена: литовцам разрешалось говорить только о том, как много граждан Советского Союза было убито во время Второй мировой войны. Оккупанты «зашлифовали» упоминания о жертвах среди евреев. Мне хочется верить, что, если бы Литва после Второй мировой войны стала свободной и независимой страной, мы, возможно, признали бы свою роль в Холокосте.

Корректирование исторической памяти оказалось очень опасным. После того, как я публично высказала сомнения относительно официальной истории жизни моего деда, в литовских общинах Чикаго и в Литве меня стали презирать. Меня называли агентом президента России Владимира Путина. Руководители Литвы всё ещё считают, что идентичность их страны зависит от уважения к своим героям, даже если ради этого пришлось бы пожертвовать правдой.

Перипетии короткой жизни Йонаса Норейки облегчили возможность скрыть зло, подчёркивая добро. И всё же зла было очень много. В 1933 году, будучи молодым бойцом Литовской армии, он сказал: «Подними голову, литовец!», представив литовский эквивалент гитлеровской книги «Моя борьба», разжигавший ненависть к евреям, подавая это как решение проблем Литвы. В июне 1941 года он руководил восстанием против Советов и даже сотрудничал с нацистами. В июле он приказал убить все 2 тысячи евреев в Плунге, городе, из которого руководил восстанием. В августе немцы приветствовали его как нового начальника Шяуляйского уезда, и в том же месяце он своими приказами отправил на верную смерть тысячи евреев. В период его руководства было убито около 8 тысяч евреев.

По исторической версии, которую сейчас прославляют литовцы, это немцы заставили моего деда и ему подобных подписать эти документы. Но, копнув глубже, я узнала, что должность начальника уезда дала моему деду лучший дом во всём регионе, 1 тысячу рейхсмарок ежемесячно и работу для моей бабушки. По-моему, это скорее выгода, чем принуждение.

Против нацистов мой дед выступил не ради спасения евреев, а пытаясь предотвратить привлечение в ряды СС. В марте 1943 года он был помещён в нацистский концентрационный лагерь. В январе 1945 года его освободили, после чего призвали в Красную армию. Через год он начал организовывать восстание против Советов, которые из освободителей Литвы превратились в её оккупантов. В марте следующего года его арестовали. В феврале 1947 года в возрасте 36 лет он был расстрелян.

Для того чтобы пособника нацистов превратить в национального героя, нужны четыре шага манипуляции. Первый шаг - вся вина сваливается на нацистов, даже если мой дед, как многие литовцы, охотно участвовал в убийствах евреев. Вторым шагом создаётся образ жертвы и задаётся вопрос, как убийца евреев мог быть помещён в нацистский концлагерь. Третьим шагом дискредитируются все возражения, которые трактуются как коммунистическая пропаганда врагов государства. Последний шаг – это отказ признать, что две, на первый взгляд, противоречащие друг другу истины могут существовать вместе: Норейка самоотверженно боролся против коммунистов и позорно участвовал в убийствах евреев.

В результате продолжавшегося последние 20 лет изучения его жизни я осмелилась назвать своего деда нацистом, даже несмотря на то, что он никогда официально не вступал в их партию. Он работал с нацистами, действовал, как они, получал от них вознаграждение, как они, ненавидел евреев, как они, и, как они, помогал их мучить и убивать.

Литовские власти активно скрывают правду, потому что боятся испортить имидж страны? Или в действительности они отрицают это потому, что демократическая страна слишком хрупка для того, чтобы столкнуться со своей собственной историей? Увы, это не только о моём деде. Он отражает целую историю народа, а эта история народа отдаётся эхом во всей Восточной Европе.

Со временем появилось больше возможности говорить о правде, и вместе с тем усилилась необходимость сделать это, пока окончательно не стёрлись воспоминания и не пришло новое поколение. Анализ тёмного прошлого всегда травмирует. Но мы никогда не достигнем ясности и выздоровления, если будем основывать свою историю на лжи. Даже не зная деталей, последующие поколения будут испытывать эмоциональную боль, передающуюся от родителей детям и внукам.

Я смирилась с тем, что у меня такой дед. Поклялась раскрыть его преступления, свидетельствуя правду, и поклялась скорректировать память Литвы о Холокосте, попросив лишить деда возданных ему почестей. Это может примирить литовцев и евреев, потому что мы помним, что произошло, извлекаем из этого урок и гарантируем, что больше такого никогда не случится. Возможно, признание этой правды поможет литовцам сформировать более здоровую национальную идентичность и гордиться своей поэзией, своим языком, своим кулинарным наследием, а не своим тёмным прошлым.