Дело «о шпионаже Палецкиса»

Ринг мнений

25 октября 2021 года Апелляционный суд Литвы отклонил жалобу защитника литовского оппозиционного политика Альгирдаса Палецкиса, осуждённого на шесть лет по «делу о шпионаже в пользу России».

Следующее судебное заседание назначено на 16 ноября.

В тот же день в Вильнюсе, на площади Лукишкес, прошёл митинг в поддержку А.Палецкиса, который собрал около сотни человек (на снимке).

Своё мнение о процессе высказал и бывший глава Департамента государственной безопасности Юргис Юргялис, чья статья была опубликована порталом Delfi под рубрикой «Ринг мнений» под заголовком «Юргис Юргялис. О шпионе Палецкюкасе и патриотическом правосудии».

Поскольку этот текст увидел свет только на литовской странице упомянутого портала, хотя данное событие наверняка интересно многим жителям Литвы, а также жителям других стран, «Обзор» решил перевести статью Ю.Юргялиса на русский язык самостоятельно. В газетном варианте она будет опубликована с минимальными сокращениями, а на сайте www.obzor.lt появится в полном объёме, без какой-либо редакторской правки.

Приближается день Апелляционного суда над шпионом Альгирдасом Палецкисом, в народе иногда именуемым Палецкюкасом. День, возможно, не последний, но всё равно важный. Неужели же суд поступит легкомысленно, безответственно и не гражданственно? Неужели он не проконсультируется с известными политологами и выдающимися политиками? Разве не подсчитает он, сколько денег было истрачено на то, чтобы посадить А.Палецкиса, сколько прокуроров трудились денно и нощно, и какую огромную чёрную работу они проделали? Неужели суд зачеркнёт всё это и самого себя? Неужели он отпустит А.Палецкиса на свободу?

Неужели так громко прозвучавшее дело российской шпионской сети обретёт вечный покой на кладбище развалившихся дел? Мы помним, как три года назад руководство прокуратуры, ДГБ и полиции на специально созванной пресс-конференции объявило народу о том, что эта, возможно, интернациональная, возможно, вооружённая шпионская сеть собиралась нанести удар по наиболее уязвимым и жизненно важным для нашей страны точкам, её конституционному строю, не исключено даже, что и по самому суверенитету.

Но, как поведали руководители, возглавляемые ими службы эту сеть вовремя разоблачили и все угрозы нейтрализовали. А главного «паука» этой сети Палецкюкаса отправили в Лукишки. Президент страны вручила руководителям высокие государственные награды.

Прошло три года. И вот за решётку подобно козлу отпущения садится (хотя садится ли, ещё окончательно не ясно,) один-одинёшенек Альгирдас Палецкис.

Простой человек спрашивает (никто не вправе запретить простому человеку задавать вопросы): «А сеть-то куда пропала, где вся шайка Палецкиса, она почему не сидит?» Ответ – сеть не пропала. Её не было. Эта сеть – плод творчества наших спецслужб. Плод этот, вероятно, должен был вызвать у людей Литвы чувство гордости за наши славные спецслужбы и возмущение по поводу происков соответствующих служб России. Эта сеть, вероятно, должна была убедить людей Литвы, что Палецкюкаса не без оснований поместили в одиночную камеру и держат там без суда. Несуществующая сеть, выполнив свою миссию, исчезла на ранней стадии досудебного расследования. Дело дошло до суда только с А.Палецкисом. Правда, наряду с ним в деле был ещё один фигурант, но он не сел. Он, вероятно, и не должен был сесть. Он, вероятно, исполнил свою роль и исчез – его отпустили (подробнее об этом поговорим позже).

Не исчез только герой нашей публикации. Он был, есть и будет. Но общество тревожит вопрос: где он будет? По эту или по ту сторону решётки?

Профессор В.Ландсбергис (и не только он) считает, что в деле немало дыр, через которые, не дай Бог, и может пролезть на свободу шпион. Если так случится, будет плохо. Альгирдас Палецкис будет уже не тот, которого три года назад оправляли в тюрьму под бурные аплодисменты. Над ним засветится ореол святого мученика. И что тогда с ним поделаешь? Упрячешь святого в каталажку? Он напишет жалобу самому Папе. Не хватало ещё, чтобы Ватикан начал молиться за св. Палецкюкаса.

Может, действительно это дело шито слишком уж белыми нитками, может, в нём действительно слишком много дыр. Или, как говорят адвокаты, одни дыры. Но даже в этом случае Апелляционный суд и остальные суды Литвы должны общими силами тянуть это дело, словно вонючую верёвку, как можно дольше. Пока оно всем не надоест, не покроется пылью забвения под давлением текущих событий, пандемий, потоков мигрантов, других бунтовщиков, катаклизмов глобального потепления климата. И тогда можно будет это шпионское дело перекрестить и похоронить без лишнего шума и траурных речей. Аминь.

На этом об Апелляционном суде мы и закончим. И перейдём к делу Палецкиса по существу.

Преступление и наказание

Как установил Шяуляйский окружной суд, Альгирдас Палецкис совершил преступление, предусмотренное частью второй статьи 119 Уголовного кодекса ЛР. Это – шпионаж. Вместе со своим сообщником Деймантасом Бертаускасом (иногда называемым Дейманчюкасом) он по поручению неустановленного агента российской разведки собирал открытую информацию о судьях и прокурорах, занимавшихся Делом 13 Января. Прокурор обратила внимание суда на опасность для общества совершённого Палецкисом преступного деяния, а также опасный для общества характер его личности. Прокурор не нашла никаких обстоятельств, смягчающих вину Палецкиса. А отягчающие нашла. Палецкис в ходе процесса, видимо, стремясь избежать заслуженного наказания, постоянно изменял показания. Он не признал, что совершал преступные деяния. Кроме того, он был ранее судим (за «свои стреляли в своих»). Эта судимость погашена, но такие вещи никуда не исчезают. Прокурор просила суд приговорить А.Палецкиса к девяти годам лишения свободы.

Суд в основном согласился со всем, что сказала прокурор (смягчающих обстоятельств нет, отягчающих – уйма) и приговорил Альгирдаса Палецкиса к шести годам лишения свободы. А почему не к девяти? А потому, что, как установил суд, Палецкис собирал не секретную, а общедоступную информацию. Но и её не собрал, и ничего русским не передал, и вреда никому не причинил, ибо, «по имеющимся в деле данным, поставленные ФСБ задачи не были выполнены полностью, собранная информация, представляющая интерес для российской разведки, не была передана, т. е., никаких негативных последствий это не имело». Поскольку А.Палецкис 528 суток отсидел в одиночной камере, срок был соответственно сокращён. Прокурор заявила, что согласна с приговором суда, хватит и шести.

Адвокаты же Палецкиса не согласились ни с чем. Они заявили, что всё происходящее – полный абсурд, что за свою многолетнюю практику они не видели ничего подобного. По их словам, в деле нет никаких доказательств того, что Палецкис шпионил, что он изменял показания в ходе расследования. И ещё сказали, что такой приговор выставит Литву на посмешище в Страсбургском суде, что этот абсурдный приговор они обжалуют в Апелляционном суде. Как известно, они это и сделали.

Простому человеку, наверное, трудно понять. Шпион ничего не нашпионил, никому не причинил вреда – и шесть лет? Не слишком ли много? Мы ответим на вопрос вопросом. Не слишком ли мало?

За заслуги всей жизни

Каким бы опасным ни было преступление, совершённое А.Палецкисом, значительно опаснее, чем оно (шпионаж), сама его личность. Его личность словно запрограммирована на совершение опасных деяний. И уже никто не может её перепрограммировать. По мнению исследователей, формирование личности начинается в раннем детстве. Известный французский писатель, военный лётчик, писал: «Я родом из детства, словно из какой-нибудь страны». А из какого детства, из какой страны родом Альгирдас Палецкис? Прокурор, проводившая расследование, установила, что «его детство прошло в Российской Федерации» (в Москве он жил в возрасте от 3 месяцев до 3 лет и один год в возрасте одиннадцати лет). Вот откуда он! При исследовании личности Палецкиса прокуроры и судьи его пионерские годы как бы пропускают. А молодость охватывают. Они обращают внимание на широкое образование Палецкиса, которое он, несомненно, получил в молодости. В молодости он времени зря не терял, учился и в Литве, и за рубежом (в Париже). Он получил несколько дипломов о высшем образовании. Он свободно говорит на четырёх иностранных языках и ещё на двух несколько слабее. Простому человеку может показаться, что это хорошее образование. Хорошее образование хорошо для хорошего человека, а для плохого – плохо.

Прокуроры убеждены, что с таким образованием, с таким знанием языков, с таким детством, да ещё и с широкими связями на Западе Палецкис нигде не пропадёт. Он может сбежать за границу, чтобы уйти от ответственности, с лёгкостью там интегрироваться и, конечно же, снова начать работать на Россию. А поэтому единственный вариант – одиночная камера Лукишкской тюрьмы.

Далее прокуроры и судьи обращаются к более зрелому возрастному периоду А.Палецкиса и отмечают, что его опасные антиобщественные установки сформировались задолго до начала его шпионских деяний. Каунасские судьи, продлевая А.Палецкису меру пресечения в виде заключения в одиночной камере, говорят: «Антиобщественные установки подозреваемого полностью сформировались ещё до совершения им уголовного проступка, и возможное совершение инкриминируемого ему преступного деяния (шпионажа. – Ю.Ю.) было лишь логическим последствием его образа жизни и предыдущего поведения». Таким образом, каунасские судьи рассматривают жизнь, по крайней мере, жизнь А.Палецкиса, как логическую последовательность событий, как алгоритм. Именно этот алгоритм логически привёл его к шпионской деятельности, ибо, по логике вещей, он и не мог привести его ни к чему другому.

В приговоре отмечается, что пребывание в общественно опасной ипостаси – это перманентное состояние личности Палецкиса. Так было и до шпионажа, и во время шпионажа, такое, к сожалению, сохранилось даже после того, как его поймали, посадили, а потом отпустили с браслетом на ноге. Как известно, он с этим браслетом принял участие в митинге в защиту семьи, организованном в парке Вингис. Кто-то видел его с этим браслетом и на завершившемся беспорядками митинге возле здания Сейма. С браслетом он закончил книгу, которую начал писать в тюрьме, опубликовал её, распродал и, говорит, уже готовит второе издание. В приговоре говорится, что А.Палецкис демонстрирует не только неприемлемые антиобщественные взгляды, но и «стремление действовать против Литовской Республики». Люди с таким характером, как у Палецкиса, к чему стремятся, того и добиваются. А если не добиваются, то всё равно стремятся.

В итоге наше правосудие надолго отправляет Палецкиса за решётку. Это необходимо для того, чтобы защитить нас от презренных шпионов, от их призрачных сетей. И ещё невесть от чего. Потому что такие хорошо образованные плохие парни могут придумать всё что хочешь. Эти шесть лет не только и не столько за шпионаж без последствий, не только за то, что он сделал и делает плохого, но больше всего за то, что плохого он ещё может задумать и сделать. Его преступление – не случайный неверный шаг на сложном жизненном пути, не глупая ошибка. Вся его жизнь – ошибка. Его преступление – это история его жизни. Шесть лет за заслуги всей жизни. Разве это много?

Прямых доказательств нет, но это не беда

Суд признаёт, что с прямыми доказательствами в данном деле напряжёнка. Пожалуй, их и нет. Суд заявляет: «Учитывая специфику рассматриваемого преступления, сложно найти прямые подтверждающие это доказательства, но не всегда обстоятельства преступления и вина совершившего деяние лица устанавливаются с помощью прямых доказательств». Когда нет прямых, приходится обходиться косвенными. Насколько можно судить по ходу разбирательства и степени его обнародования, суд в основном пользуется двумя источниками косвенных доказательств. Первый – это секретные аналитические справки ДГБ, второй – обвиняемый Деймантас Бертаускас, в ходе судебного разбирательства в дополнение к статусу обвиняемого получивший статус специального свидетеля.

Давайте сначала поговорим о первом источнике. «Достаточно подробную аналитическую информацию, предоставленную ДГБ, суд оценивает как достоверную и опирается на неё в настоящем деле, решая вопрос о виновности Д.Бертаускаса и А.Палецкиса». Очень хорошо, что суд уважает ДГБ и доверяет ему. Но ДГБ тоже может ошибаться. Автору этих строк доводилось работать в этой службе, и приходится признать, что ошибки допускались. Конечно, сейчас ДГБ намного профессиональнее, опытнее. Но даже опытные спецслужбы мирового уровня допускают ошибки, которые сопровождаются неприятными последствиями того же уровня. Кроме того, у ДГБ могут быть определённые слабости (у кого их нет?). Например, из желания угодить высшей политической власти он кое в чём может переусердствовать, а где-то попридержать коней. По-разному может быть. Истории известны разные случаи с секретными справками ДГБ, ССР и других служб. Так что суд, веря и доверяя ведомству, должен был бы весьма критически отнестись к справкам, поскольку в данном случае имеются и другие аргументы в пользу такого подхода. Сомнения относительно объективности правоохранительных органов, включая и ДГБ, возникли уже во время самой первой, наиболее громкой пресс-конференции их руководства, на которой было объявлено об изобличении и ликвидации этой злополучной шпионской сети. За этим последовали беспрецедентные награждения ловцов шпионов. Досудебное расследование ещё только началось, пока не совсем ясно, являются ли подозреваемые шпионами, а их сеть - сетью, и уже ордена. Такие действия Её Превосходительства не могут не наложить отпечаток на дальнейшее расследование. Есть основания полагать, что высшее руководство страны интересовалось ходом событий и во время оперативного расследования, и кто может отрицать, что не оказывало на него влияния? Охота на шпионов запахла политикой. Всё это обязывает суд критически относиться к справкам как ДГБ, так и других оперативных служб. Давайте обратимся к некоторым, хотя бы частично обнародованным документам этого дела. Итак, 11 августа 2016 г.

директор ДГБ Д.Яунишкис обращается в Вильнюсский окружной суд с просьбой разрешить применение мер скрытого оперативного наблюдения / слежения в отношении А.Палецкиса. Из текста обращения не видно, что Палецкис совершил, совершает или готовится совершить какое-либо преступление.

Но видно другое. В обращении говорится: «Наблюдается стремление людей, продвигающих пророссийскую идеологию, участвовать в процессах принятия и реализации политических решений в Литовской Республике. Палецкис осенью 2016 г.

баллотируется на выборах в Сейм по одномандатному округу в Ново-Вильне». Таким образом, вина или грех Палецкиса в том, что он пытается пройти в Сейм со своей пропагандируемой пророссийской идеологией.

И где же здесь опасности? Во-первых, пророссийская идеология сама по себе не хороша и не плоха. Ведь идеология А.Навального тоже пророссийская, даже очень. Идеология и Сахарова, и Солженицына, и даже Ельцина тоже была пророссийской. Быть или не быть членом Сейма проводнику какой-либо, пусть даже плохой, идеологии, решает не ДГБ, а избиратель. В этом случае ДГБ, возможно, выходит за рамки своей компетенции и, возможно, попытается нарушить гарантированное Конституцией право пропагандиста этой идеологии добиваться полномочий члена Сейма.

Спустя полгода глава ДГБ снова в суде. Он снова просит разрешения продолжить слежку за Палецкисом, ибо: «А.Палецкис выдвинул свою кандидатуру на выборах в Сейм 2016 года и лишь при небольшом перевесе голосов проиграл во втором туре. [...] Достаточно хорошее выступление А.Палецкиса на выборах мобилизовало представителей левого политического мышления, которые финансово и морально поддерживали и продолжают поддерживать этого кандидата». Эти «представители левого политического мышления» – очень плохие парни. Если А.Палецкис продолжит так успешно их мобилизовать, после следующих выборов в Сейм Ново-Вильня окажется в их руках. Во время второго периода слежки ничего не улучшилось. А.Палецкис продолжает пропагандировать свою идеологию. ДГБ просит у суда разрешения дальше и дальше следить за указанным фигурантом. И наконец, о Боже мой, такая обширная, такая грозная шпионская сеть!

А теперь позвольте спросить, как же так получилось, что ДГБ следил, следил, смотрел, смотрел за Палецкюкасом и не заметил, как этот несомненный дилетант шпионского дела под носом у наших профессиональных и компетентных служб сплёл такую суперсеть? И смех, и грех.

Как бы там ни было с этой в одночасье появившейся сетью, можно предположить, что ДГБ во время тайной слежки за Палецкисом не был политически беспристрастным и объективным. И справки, написанные на основе этих наблюдений, тоже, вероятно, не были объективными и достоверными. По этой причине и мог получиться такой приговор – шесть лет за решёткой.

Д.Бертаускас - хороший шпион

Хотя Д.Бертаускас не идёт ни в какое сравнение с главным героем дела, он всё же фигура весьма значимая. Без него, наверное, и дела не было бы. А если бы оно и появилось, то наверняка лопнуло бы. Д. Бертаускаса обвиняли в том же самом тяжком преступлении – шпионаже. Но прокурор просила суд освободить его от ответственности, потому что он всё сам признал и всё сам рассказал. И, что, по словам прокурора, еще более важно, «Д. Бертаускас на протяжении всего судебного разбирательства признавал свою вину и давал последовательные показания». Суд также заявил, что «показания Деймантаса Бертаускаса, данные при выяснении фактических обстоятельств совершения преступного деяния, являются логичными, последовательными, подтверждают и дополняют друг друга».

И здесь мы возьмём на себя смелость подвергнуть сомнению только что процитированные заявления как прокурора, так и суда. Как видно по материалам дела, показания Д. Бертаускаса не были ни последовательными, ни одно другое дополняющими. Сразу после задержания Бертаускас сказал: «Вину не признаю, я не шпионил. Я не был завербован для выполнения заданий российской разведки». Через неделю, проведённую в арестантской, он уже говорил по-другому: «Я сознаюсь в совершении преступного деяния». А ещё через некоторое время: «Меня не вербовали. Я не выполнял никаких заданий». По прошествии ещё некоторого времени он заявляет то же самое: «Я не сотрудничал с российскими спецслужбами. Я не выполнял заданий российских агентов». Наконец, посидев подольше в Лукишкской тюрьме: «Вину признаю, сожалею о содеянном». Итак, как видим, Бертаускас довольно долго метался и сознался, только посидев некоторое время под стражей. Его признание – переломная точка в этом процессе. С этого момента Бертаускас стал не только обвиняемым, но и особым, очень важным, пожалуй, единственным свидетелем. От его показаний зависит судьба дела. Так что возникает вопрос, насколько чистосердечно признался Бертаускас и насколько достоверны его показания.

Оказывается, Д.Бертаускаса прищучили не впервые. Американские службы некоторое время назад передали правоохранительным органам Литвы информацию о том, что Бертаускас принадлежит к сети людей, которые делятся запрещённым законом педофильским контентом – фотографиями и видео. Уголовный кодекс предусматривает ответственность за такие действия – до четырех лет лишения свободы. Так что у Бертаускаса есть слабое место. Задача следователей – извлечь из этого пользу. Вероятно, это и произошло. Или, дорогой Бертаускас, сознайтесь в шпионаже, дайте нужные показания, и мы отмажем вас от тюрьмы, а будете отпираться – не отмажем. Сядете, если не за шпионаж, то за педофильские ролики. Сесть за решётку Бертаускас не хочет. Но нельзя не заметить, что вместе с этим особым свидетелем в ходе процесса появляются и особые проблемы. Свидетеля необходимо отмазать от тюрьмы. В противном случае он может отказаться от данных показаний. А поставить всё на одни только секретные справки ДГБ не получается.

С нашей точки зрения, ни прокуратура, ни суд не нашли здесь оптимального решения. Очень уж искусственно начинают создавать обстоятельства, смягчающие положение Бертаускаса. Дескать он, в отличие от плохого шпиона Палецкиса, – хороший шпион, едва ли не патриот Литвы. Он помог органам юстиции раскрыть злые намерения российских шпионских служб. Выступая с последним словом, он сказал, что глубоко сожалеет о совершённых опасных антиобщественных деяниях. Пообещал больше этого не делать, извинился перед всеми людьми Литвы и искренне посоветовал им (людям Литвы) никогда не шпионить в пользу недружественных Литве государств.

Режет глаз и другой момент. Для одного шпиона прокурор требует девять лет, а для другого, столь же опасного, но признавшегося, абсолютно ничего. Значит, человек может совершить тяжкое преступление (кого-то изнасиловать, ограбить, украсть миллион у государства), но, будучи пойманным, извиниться, подставить своего подельника, и всё – свободен. И почему же тогда не рискнуть – не украсть, не ограбить. Ведь по тому педофильскому делу Бертаускас был оштрафован на относительно небольшую сумму в размере 4000 евро. Для сравнения: за подобное преступление один житель Клайпеды заплатил около двадцати тысяч. Таким образом, суд мог сделать Бертаускасу до семидесяти пяти процентов скидки.

Теперь из всего сказанного попробуем сделать некоторые выводы. Во-первых, прямых доказательств у суда нет. Более двух лет ДГБ следил за А. Палецкисом. Службы провели десятки обысков в домах участников «сети». И ничего не выследили, ничего не нашли. Получается, что или службы работают очень плохо, или никаких доказательств не было и нет.

Во-вторых, ДГБ не был объективным в этом процессе. Свою предвзятость ДГБ зафиксировал и в обращениях в суд за разрешениями следить за А. Палецкисом. В-третьих, Д. Бертаускас как свидетель не может не вызывать сомнений. Он был явно уязвим. В-четвёртых, прокуратура и суд, возможно, не избежали предвзятости в оценке личности Палецкиса, а также поведения Бертаускаса, признавая, например, его показания последовательными и непротиворечивыми. В-пятых, что же это за шпионаж, при котором никакая, даже открытая информация не добывается, никому никем не передаётся, и никому никем не причиняется вреда? За такой шпионаж, по крайней мере, в последние десятилетия в Европе не был осуждён ни один шпион. Разве что в Азии. В-шестых, с самого начала процесса был очевиден политический интерес к этому делу высокопоставленных политиков. Это могло повлиять на весь ход процесса и на приговор.

К вопросу о патриотическом правосудии

Известный политический обозреватель Кястутис Гирнюс писал, что суд над Палецкисом – это надругательство над правосудием. При всём уважении к г-ну Кястутису, мы должны заявить, что не согласны с его позицией. Нашу позицию мы изложим позже, а сейчас более подробно рассмотрим текст г-на Кястутиса. Гирнюс пишет, что демократическое государство должно быть толерантным к таким аутсайдерам, как А. Палецкис. По его словам, Палецкис отнюдь не преступник. Он просто такой, и другим не будет. О том, что он такой и другим не будет, говорят и все (или почти все) прокуроры и судьи. Только прокуроры и судьи говорят ещё, что, раз он такой, то место ему за решёткой. Гирнюс говорит обратное: Палецкис должен быть на свободе.

Гирнюс пишет, что в Америке, например, заключение человека в одиночную камеру и к тому же на длительное время, и к тому же без суда считается применением к человеку жёстокой пытки. Наши же прокуроры и судьи говорят, что одиночная камера – единственное место содержания Палецкиса, соизмеримое с опасностью совершенного им деяния и его личности. Гирнюса удивляет и то, что общественность молчала, позволяя так долго подвергать Палецкиса пытке. Все литовские правозащитные организации и сообщества судей и адвокатов словно воды в рот набрали. И почему у господина Кястутиса возникает столько вопросов, если ни у кого вокруг их нет, и всех всё устраивает? А это всё потому, что мистер Кястутис не здешний. И хотя он здесь уже тридцать лет, он всё же не здешний. Это проблема сознания. Человек очень быстро прилетает сюда на самолёте из Америки или даже из Японии, но человеческое сознание самолётами не летает. Оно слишком оседлое. С нашей точки зрения, А.Палецкис осуждён не потому, что он одиозная фигура, аутсайдер. Мы, конечно, не спорим, он такой или, может быть, такой. Но за решётку его отправляют не за это или не только за это. Здесь нужно смотреть шире. Палецкис – жертва патриотического правосудия. Слово жертва здесь не совсем подходит. Человек может стать жертвой какого-то пожара, наводнения, автомобильной аварии, теракта. Человека может сбить автомобиль, ударить молния, застрелить или зарезать преступник. Но не следовало бы говорить: человека переехало, сбило, пронзило наше правосудие. Режет ухо.

Теперь, хотя и в общих чертах, попробуем дать определение понятию патриотического правосудия. Патриотическое правосудие - это такое правосудие, которое, осуждая или оправдывая человека, руководствуется не столько законом, сколько патриотическими мотивами.

Пожалуй, первый памятный урок патриотического правосудия бойцам правоохранительного фронта преподал профессор Ландсбергис. В первые годы независимости во время визита в Генеральную прокуратуру он разъяснял прокурорам, что закон должен применяться творчески, избирательно. Из всего учебного контекста следовало, что к патриотам – то есть, к своим, хорошим людям – нужно применять закон гуманно, снисходительно

и т. д., а к непатриотам – по-другому: строго, жёстко, без сантиментов. Рассказывают, что, услышав такое указание, прокуроры потеряли дар речи. Но, как показала жизнь, к некоторым блюстителям закона дар речи быстро вернулся, преподанный урок они усвоили и начали применять его в своей практической работе. Позже, а, может быть, примерно в то же время обучать прокуроров начали и другие более или менее известные политики. Поговаривают даже, что политики водили прокуроров за нос. Следует отметить, что далеко не всем стражам закона эта наука давалась легко. У некоторых от неё появилась горечь во рту, болела голова и ломило кости. Всё было. Корни наук горьки.

А теперь приведём несколько примеров того, как эта наука воплотилась в жизнь. Первый пример. В ноябре 1994 года был взорван железнодорожный мост на речке Бражуоле. Тогда по мосту должен был пройти поезд Санкт-Петербург – Калининград, а вскоре после него – и Клайпеда – Вильнюс. Так получилось, что российский поезд прошёл благополучно. И литовский лишь случайно не сошёл с рельсов. Спецслужбы быстро выяснили, кто, как и зачем взорвал мост. Подозреваемые не были профессионалами. Они не умели ни маскировать свои следы, ни хранить содеянное в тайне. Было начато досудебное расследование, но дело до суда не дошло. Почему? Да потому, что подозреваемые оказались патриотами. В своей попытке отправить поезд под откос они руководствовались патриотическими мотивами. Они протестовали против транзита российских поездов через Литву. Дело отправилось в долгий ящик, в архив, а может, и на свалку.

Второй пример. В 1997 году был убит (взорван в машине) бывший доброволец, сотрудник Второго управления МОК Юрас Абромавичюс. Спецслужбы снова не замедлили установить всех троих подозреваемых (один из них всё организовал, другой изготовил взрывное устройство, третий заложил его под машину). Один подозреваемый сознался, пролил свет на все обстоятельства преступления и сказал: «Теперь мне легче». Но дело опять же легло в долгий ящик прокуратуры. И снова подозреваемые оказались патриотами, может быть, даже покруче первых подрывников. Они убили Абромавичюса, потому что он расследовал взрыв моста через Бражуоле. И снова дело не дошло до суда. И уже никогда не дойдёт – прошло слишком много времени.

Так в концепции патриотического правосудия появился ещё один критерий, более значимый, чем закон. Это история, её знание. Со временем политики продолжили расширение концепции патриотического правосудия. Одним из соавторов этой концепции мы считаем известного историка и политика А.Анушаускаса. Выступая на организованной Сеймом конференции на тему законности некоторых действий участников послевоенного сопротивления, он заявил: «Застрелили – значит, было нужно». Нужно было как-то разобраться с коллаборационистами, которых, по словам Анушаускаса, в Литве, по сравнению с Латвией, Эстонией и Западной Украиной, было очень много. Пока разбирались, одна-другая пуля попала и не в предателей. На войне как на войне. Так у нас появился ещё один новый критерий применения закона – дело патриотическое. Нельзя не отметить вклад президента Дали Грибаускайте в развитие доктрины патриотического правосудия. Её позицию, выступая по радио, изложила главный советник президента по правовым вопросам Р.Светикайте: «Судья не живёт отдельно, в отдельном обществе, судья живёт в том же обществе, что и все люди, где осознанное чувство справедливости важнее буквы закона, как человек, общество осознаёт – это справедливо или это несправедливо. Чувство справедливости – это то, что позволяет это доверие (президента. – Ю.Ю.) к судам повышать или снижать». Таким образом, если судья слишком цепко держится за букву закона и теряет чувство справедливости, он также теряет доверие Её Превосходительства.

Как известно, именно тогда Вильнюсский окружной суд оправдал командиров ОМОНа (отряда особого назначения советской милиции), обвинявшихся в военных преступлениях и геноциде. И произошло это как раз в то время, когда Литва праздновала годовщину восстановления независимости. Советник сказала: «Празднуя 25-летие независимости, каждый может спросить себя, чувствуем ли мы, что это (оправдание командиров ОМОНа – Ю. Ю.) правильное решение или чувствуем, что это неправильное решение». Разумеется, мы, все патриоты страны, однозначно считаем, что это в высшей степени неправильное решение. Но гораздо более важным, чем наши чувства, является чувство Её Превосходительства. По словам советника, Её Превосходительство считает, что «для подобных преступлений не может быть ни оправдания, ни срока давности».

Судьи явно утратили чувство справедливости. Представители правильного чувства справедливости могли потребовать изгнания таких судей из суда, подобно тому, как Христос изгнал торгующих из храма. Таким образом, помимо творческого применения закона, помимо знания истории, помимо святого дела, появляется ещё и президентское «осознанное чувство справедливости». Однако все эти инструменты правоприменения объединяет в одно целое ключевой признак – патриотизм. И творческий подход, и история, и дело, и чувство – всё должно быть проникнуто патриотизмом. Это первое.

Второе. Все эти инструменты играют главную роль в правоприменительной практике. А вот букве закона отводится скромная роль второго плана. Или эта бедняжка буква закона вообще остаётся без роли, превращается в безработного и встаёт в очередь за тарелкой горячего супа. Теперь мы можем вернуться к критике Кястутиса и сказать: уважаемый Кястутис, если ты посмотришь на всё дело Палецкиса с точки зрения нашего патриотического правосудия, ты увидишь, что всё здесь чики-пики. А вот если будешь смотреть из-за Атлантического океана, то не обижайся, если кто-то назовёт тебя рупором Кремля.

В заключение – благодарность

Благодаря «Поющей революции» мы перепрыгнули из одного типа государства в другой, из авторитарной системы в демократическую. Но наше сознание, как материя крайне инертная, не может прыгать так же резво. Оно совершает путешествие из цивилизации, где есть народ, но нет человека, в цивилизацию, краеугольным камнем которой, опять же, по словам вышеупомянутого французского писателя и военного лётчика, является уважение к человеку. Патриотическое правосудие – это одно из отражений нашего находящегося в пути сознания. Оно не может полностью игнорировать законы, но и не может признать их верховенство. Наше правосудие явно отличается от правосудия однопартийной авторитарной системы, но ему ещё далеко до правосудия, строго соблюдающего закон, признающего приоритет буквы закона над чувством справедливости, над патриотическим пониманием патриотической истории, над этим святым делом и т. п. Патриотическое правосудие не является изобретением нашей страны. Оно в большей или меньшей степени характерно для всех стран, вырвавшихся из СССР или из-под его жёсткой опеки. Это похоже на болезнь, которой нужно переболеть. К.Гирнюс считает это дело надругательством над правосудием. Но никакое надругательство не может возникнуть ни с того, ни с сего. На здоровом теле болячки не появляются. Диагноз – не прыщ, диагноз – ослабленный организм. Диагноз – не дело, диагноз – совокупность обстоятельств, это дело порождающих.

Мы, живущие при таком правосудии, сживаемся с ним и поэтому его не замечаем. Нас это дело о несуществующей шпионской сети ни шокирует, ни волнует. Гирнюса шокирует. Потому что он не здешний. Гирнюсу в Литве не хватает сочувствия и сопереживания. Подумать только, никто не взялся защищать Палецкиса, которого пытают одиночеством. Гирнюс в узнике одиночной камеры в первую очередь видит человека, поэтому и говорит о пытках и эмпатии. И только после этого заточённого в одиночку Гирнюс рассматривает как подозреваемого, обвиняемого, осуждённого. По словам Гирнюса, к последним категориям А.Палецкис был отнесён априори, необоснованно. Для нас же, людей здешних, отправленный в камеру – это прежде всего подозреваемый, из которого нужно вылепить настоящего шпиона (хотя нам уже и так ясно, что он такой, но всё же существует такое формальное требование). Среди нас любое сочувствие к узнику было бы слишком большой роскошью. Мы сантиментов к шпионам не испытываем. Такого Палецкиса жалеют только такие, как он сам – пропагандисты пророссийской идеологии, рупоры Кремля, отродье «ястребков». Профессор Ю.Жилинскас не согласен с подходом К.Гирнюса к подозреваемому, содержавшемуся в одиночной камере («Išniekintas teisingumas?», Сайт LRT, 26 сентября 2021 г.). Он склонен согласиться с аргументами прокуратуры и судей, оправдывающими помещение А.Палецкиса в одиночную камеру на более длительное время. Профессор Жилинскас объясняет, почему правоохранительные органы и суд так серьёзно отреагировали в период досудебного расследования (почему закрыли А.Палецкиса. – Ю.Ю.): «Ведь они не знают, что именно было собрано, что было передано, каких людей это затронуло, каких людей ещё нужно защитить, с кем подозреваемый может общаться, что с подозреваемым могут сделать его заказчики». Словом, суд, прокуратура почти ничего не знают. Поэтому будут держать Палецкиса в одиночке, пока что-то узнают. И если не узнают, то всё равно будут держать, а то ведь вдруг что-то да и узнают. Даже несмотря на некоторые замеченные в этом деле странности, профессор Ю.Жилинскас всё же сомневается, что над правосудием в данном случае надругались, и склоняется к тому, что с ним здесь всё нормально. Ю.Жилинскас говорит об опасностях, которые могли бы угрожать судьям, рассматривавшим Дело 13 Января, если бы Палецкис (и Бертаускас) собрали и передали данные о них россиянам. Если бы да кабы… Юрист Жилинскас не может согласиться с аргументами Гирнюса не потому, что они неверны или сомнительны. Это не проблема аргументов. Здесь разный угол зрения. Гирнюс смотрит на дело Палецкиса из окна Гарвардского университета, профессор Жилинскас – из окна университета им. Рёмериса. Они видят разные картины. Так о чём спорить?

Мы можем быть благодарны и Палецкису, и ДГБ, и прокурорам, и судьям, и всем высокопоставленным политикам, стараниями которых у нас имеется этот продукт их совместного творчества: не шедевр, но вещь вполне на уровне. Назовем её перформансом. Этот перформанс, если мы полностью не отождествляемся с ним, а смотрим на него со стороны, даёт нам возможность уточнить координаты путешествия нашего сознания. Путешествия из системы, где правосудия нет или почти нет, в правовую систему, где оно преобладает – оттуда, откуда мы вышли, туда, куда мы ещё не пришли. Зная координаты, легче ориентироваться в пути. Вот в этом и состоит социальная значимость этого дела, его польза. Не так уж она мала, надо признать.