«Тотальная борьба с русским языком — это не совсем правильно»
К чему приведет дерусификация культуры в Латвии: мнение социологов
Дерусификация сферы культуры в Латвии обретает все более отчетливые формы. В новом сезоне от спектаклей на русском языке откажется Латвийский театр кукол, а Рижский русский театр им. М. Чехова предлагают превратить в «Театр Наций» — об этом недавно высказался глава Союза театральных деятелей Ояр Рубенис.
Никто уже не сомневается, что будут перемены и в государственном Даугавпилсском театре, где в репертуаре, наряду со постановками на латышском и латгальском языках, сегодня превалируют спектакли на русском. Останутся ли они? И к чему может привести дерусификация театра в самом русском городе Латвии?
«Мораторий на российских авторов»
С этими вопросами мы обратились к главе Даугавпилсского театра Олегу Шапошникову, но разговора не получилось: режиссер вежливо отказался говорить на эту тему, сославшись на то, что он — наемный работник Министерства культуры Латвии и комментировать действия своего работодателя считает некорректным. Вместе с тем, стало понятно, что некие изменения в театре грядут, поскольку О. Шапошников заверил, что театр будет работать в любых предложенных условиях, а возможные перемены, по его словам — это не столько проблема театра, сколько местных театралов и общества в целом.
Понятно, что тема «культуры отмены» гораздо шире, чем развитие и дальнейшая работа театра в Даугавпилсе и реакция на это местных жителей. Министр культуры Латвии Наурис Пунтулис, представляющий Национальное объединение (НО) — по сути, радикальную национальную политическую силу в стране — открыто заявляет, что «пока русские убивают в Украине, не произойдет ничего плохого, если ввести мораторий на российскую культурную продукцию».
Он восхищается поступком скрипачки и концертмейстера камерного оркестра «Sinfonietta Rīga» Марты Спарнини, которая отказалась исполнять произведения российских авторов вместе с коллективом, в котором отработала 14 лет, и уволилась. Министр не скрывает, что будь он сам директором или художественным руководителем театра, оперы или оркестра, создавал бы репертуарную политику без произведений русских авторов.
При этом Наурис Пунтулис публично утверждает, что репертуарная политика театра, оперы или оркестра в демократической стране не должна регулироваться политически. Но, похоже, это не вполне относится к учреждениям культуры, которые финансируются из госбюджета. Так, отказ Латвийского театра кукол от детских спектаклей на русском языке пресс-секретарь Министерства культуры Лита Кокале объяснила проводимой в стране реформой образования, которая предусматривают переход на обучение только на государственном языке. А детские спектакли — это, по мнению минкульта, больше про образование, нежели про культурное развитие детей.
В репертуаре Даугавпилсского театра, к слову, тоже всегда были детские спектакли на русском. Однако пандемия помешала созданию новых постановок для детей. В этой связи Олег Шапошников уверенно говорит, что театр не снимает с репертуара детские русские спектакли. По той причине, что их просто нет. Будут ли новые? Этот вопрос остался без ответа.
Угроза внутренней эмиграции
— Мне кажется, что тотальная борьба с русским языком — это не совсем правильно, — говорит «Новой газете — Балтия» социолог, преподаватель Даугавпилсского университета Дмитрий Олехнович. — Я уверен в том, что нужно предоставлять альтернативу на том языке, на котором слушатели, читатели, зрители готовы воспринимать информацию и на котором им легче это делать.
Даугавпилс, конечно, город русскоязычный, количество латышскоговорящих здесь значительно ниже, чем русскоязычных. И мне кажется неправильно отменять востребованные публикой спектакли. Причем, востребованные не только русскоговорящими зрителями, но и латышскоговорящими. Что будет дальше? Я не хочу быть астрологом, делать прогнозы очень сложно, но, на мой взгляд, если будет проведена дерусификация Даугавпилсского театра, это будет потеря для города.
По наблюдениям Дмитрия Олехновича, фактор дерусификации сегодня очень сильно разгоняется в социальных сетях, вплоть до того, что «надо полностью все запретить». Социолог не подвергает сомнению факт, что государственный язык в стране должен быть один — латышский. Но запрет на использование русского языка, по его словам, не решает проблемы.
— Отчасти, это еще более отдалит русскоязычных от лояльности к латышскому языку, — поясняет наш собеседник. — Уже сейчас видно, что происходит процесс так называемой внутренней эмиграции. А это чревато серьезными последствиями.
Я прекрасно помню советское время, когда мы с наслаждением слушали так называемые «вражеские голоса». И это не является показателем стабильности системы и стратегического мышления.
Понятно, что латышский язык нужно укреплять, но укреплять не через запреты, а именно через помощь латышскому языку.
Например, субсидированием культурных программ. Возьмем новость о продаже билетов на вселатвийский Праздник песни, которая всколыхнула общество. Извините, но для очень многих людей они стоят запредельных денег. И я считаю, что это неправильно. Нужно укреплять латышский язык не запретом другого языка, а популяризацией латышского.
Укрепится ли в Даугавпилсе латышский язык, если будут отменены спектакли на русском? На этот вопрос Дмитрий Олехнович отвечает так:
— Нет, это ни в коей мере не укрепит в городе позиции латышского языка. Для людей более старшего возраста, как я говорю «осеннего возраста», это будет просто отторжение и не приведет ни к чему хорошему. Я не считаю, что такая тотальная дерусификация является вполне себе обоснованным и правильным решением, особенно в очень непростое время, в которое мы живем. Вы прекрасно знаете, что, когда вышел запрет на ретрансляцию российских телеканалов, люди начали искать альтернативу, причем вполне легальную. И это очень важный показатель. Я, конечно, против того, чтобы в Латвии транслировали шоу Соловьева, но я не считаю, что какие-то классические произведения, которые устоялись, которые состоялись, нужно отменять. Поэтому, в целом, я против культуры отмена.
«Дядя Ваня» не виноват
Латвийский культуролог Денис Ханов также уверен, что запрет русского языка в культурной сфере никак не будет способствовать укреплению позиций государственного языка в самом русском городе Латвии и в стране в целом.
— Для расширения и закрепления статуса латышского языка нужно совсем другое — нужна прекрасная, красивая кампания для того, чтобы понять, что латышский язык — это здорово, — отмечает он в беседе с «Новой газетой — Балтия». — Что латышский язык — для тебя это шанс в том-то и том-то. И просто — это cool, если мы говорим о молодежной культуре. А у нас происходит другое. Именно поэтому никто никого в объятия языка с помощью «запретить», «закрыть», «не допустить» никогда не толкал.
По мнению Дениса Ханова, запреты не приведут к позитивным изменениям. А театральное пространство, которое еще и является пространством встречи представителей разных этносов, будет уменьшаться.
— Можно использовать военные действия и жертвы для очень быстрого политического капитала, — говорит он. — Это происходит повсеместно в Восточной Европе. И, к сожалению, и в Литве, и в Латвии схожие реакции на так называемые элементы русской культуры. То есть, вдруг здесь становится виновным Чехов и его пьесы, Пушкин и его сочинения и так далее.
К счастью, в других регионах Европы это по-другому.
И мы видим, что за тысячу километров от Балтийских стран война все-таки отделяется от русофобии и от демонтажа русского культурного наследия.
Русская культура есть, была и будет частью европейской и мировой культуры вне зависимости от того, какой диктатор, какой президент или какие премьеры будут пытаться использовать эту культуру в своих целях. Именно поэтому те люди, которые все-таки стараются дистанцироваться от ксенофобии, прекрасно понимают, что ни в чем «Дядя Ваня» не виноват. Но отсутствие русской драмы, русской драматургии — и классики, и современных текстов — в среде, где достаточно большое количество представителей нацменьшинств, что в Даугавпилсе, что в Риге, прежде всего, приведет к тому, что обеднеет сектор русской культуры. К тому же русскоязычная культура и среда были доступны и для латышского населения. Русские часто ходили в Новый рижский театр для того, чтобы смотреть русскую классику в исполнении Херманиса и других режиссеров. То же самое происходило и с латышской публикой, которая хотела услышать или увидеть спектакли в оригинале.
Денис Ханов считает, что сейчас в Латвии происходит «классическое иконоборчество периода войны». Война, по его словам, может восприниматься по-разному. Например, как интеллектуальный вызов для культурных элит, или как процесс взаимодействия символов, образов и метафор.
— Или она может восприниматься так: а давайте-ка мы сейчас лопатой всех и по всем — снесем, сроем, закопаем, — развивает мысль культуролог. — Это вот наш такой ух-вариант. А ух-вариант — это тоже самое всегда, когда слон появляется в посудной лавке — ничего кроме осколков не происходит.
Поэтому, я считаю, стирать какую-то часть мирового культурного наследия, пусть это даже кукольный театр — это некая примитивизация культурного ландшафта и тем самым мышления. Дело в том, что куда легче все это закопать и засыпать песком. Сложнее символы и образы из этого военного плена высвободить и использовать, как альтернативу в качестве дискурса мира, а не войны. Не насилия, а, допустим, диалога между культурами.
И я сплошь и рядом вижу это упрощение реальности. И это, к сожалению, ведет к обеднению самого зрителя, ну и в целом всего культурного пространства. Потому что, если молодежь Латвии не будет знать, вне зависимости от своего языка и принадлежности к этнической группе, Чехова, она не будет знать целый пласт мировой культуры. И это — воровство. Это воровство у будущих поколений. То есть, мы превращаемся в таких вот готов, вандалов и лангобардов. Это очень плохо. Потому что именно таким обществом лучше всего идти к следующей войне. Идти к недемократическим режимам.
Все будет печально
Поднимает Денис Ханов и другие важные проблемы — что делает так называемая русскоговорящая община Латвии для сохранения своего культурного пространства и самой себя? Что, например, с созданием альтернативного частного детского русскоязычного театра? Будет ли ресурс у экономической элиты русскоязычных создавать свою не параллельную, а альтернативную неправительственную культурную среду?
Ответы на эти вопросы у латвийского культуролога не слишком оптимистичные.
— Начнем с того, что долгие годы русская культура в Латвии находится в глубоком кризисе и этот кризис начался задолго до нападения России на Украину, — говорит он. — И задолго до последнего года, когда во время войны все очень обострено и все нервы оголены.
Поэтому кризис связан с тем, что русскоязычное меньшинство не научилось за эти тридцать лет создавать свою интенсивную автономную культурную жизнь.
И, во многом, именно поэтому есть такое явление, как Шапошников и его боязнь каким-то образом возражать министерству культуры, которое традиционно находится в руках радикальной национальной партии. В этих обстоятельствах мы видим некую цепочку страха, который распространяется на культурную деятельность. На постановки, на выбор репертуара, на язык и так далее.
Я вам скажу, как историк культуры, занимавшийся когда-то 19-м столетием — первую рижскую русскую библиотеку в конце 19-го столетия создали и финансировали один немецкий барон и латышский купец. Которые пожертвовали на это деньги. А русская купеческая община закрылась за забором и не участвовала в культурной жизни вообще. И, когда в 19-м столетии в Ригу приехал царский чиновник Чишихин, он пытался здесь заняться краеведением, создавать общества и т.д. Он даже написал об этом брошюру, в которой много раз говорил: вот посмотрите, у латышского населения Праздники песни, студенческие стипендии, библиотеки. У немцев — столетней давности ферейн, а у нас что? А у нас — ничего. Вот это, к сожалению, происходит и сейчас в русскоязычной латвийской среде. То есть, степень самоорганизации очень низкая. А ведь речь могла бы идти о сохранении языкового пространства.
Ну, а то, что Даугавпилс закроет все, что можно, чтобы, собственно говоря, «не быть уволенным», простите. Здесь я руку поднять не могу ни на кого, потому что я не в такой ситуации. А кто-то — в такой. Поэтому я камни бросать туда не буду, но все это для театральной жизни будет очень печально.
